– Который говорит чушь, потому что ты ударилась головой! Послушай, я на самом деле очень переживаю за твое психическое здоровье.

– Марта, я не сумасшедшая, я в себе. Но я не хочу сидеть и трястись, я хочу разобраться. Меня уже измучил этот страх, он сам меня туда гонит! Я поеду к Аптекарю и все выясню.

– Как ты выяснишь, скажи на милость? Спросишь, не он ли подослал к тебе свою домработницу? Разумеется, он сразу во всем тебе признается, раскается, напоит чаем с печеньем и отдаст картину. Так ты это себе представляешь?

Я слушала ее и рассматривала стены, пол, ручки на шкафчиках.

– Давай подумаем, кто это может быть еще…

– Я не хочу ни о чем думать! Надо нейтрализовать этого ненормального, а ты сама рвешься к нему в логово. Ты под гипнозом!

Я вдруг остановилась. Что-то было не так. На моей стене с фотографиями что-то изменилось. Мне стало холодно.

– Марта… – попробовала я прервать ее монолог.

– Слушать ничего не хочу! Ты никуда не поедешь! Или пиши завещание, а потом катись куда хочешь. Ты, в конце концов, взрослая и дееспособная, хоть этот факт уже можно оспаривать.

– Подожди, у меня тут… Ничего не понимаю.

Одна стена у меня в коридоре была вся завешана фотографиями, я очень их любила. В основном фотографии были старые – мои бабушки, тетушки, их друзья и подруги, но было и что-то из настоящего, совсем немного: мы с Мартой в отпуске, я на работе, мои родители на пикнике. Я любила эти снимки, по вечерам иногда усаживалась с чашкой чая или с бокалом вина прямо на пол и смотрела на них, вспоминала, придумывала истории, примеряла прошлое на сегодняшний день или думала, как бы сложилась жизнь моей бабушки, влюбись она в дедушку лет на десять пораньше или лет на двадцать попозже или если бы они вообще никогда не встретились. Я знала эту мозаику наизусть, я знала, на каком месте висит какой снимок, я могла бы нарисовать их расположение вслепую. Сейчас они были перевешены. Они были не на своих местах. Сначала мне показалось, что я действительно сошла с ума или у меня проблемы со зрением после обморока в спортклубе, я несколько раз закрыла и открыла глаза, потрясла головой, потрогала рамки. Все было на самом деле. Я снова отошла на пару шагов и посмотрела. Они были не на своих местах.

– Ты можешь приехать? – попросила я Марту.

– Что случилось, опять ворона? – буркнула она.

– У меня дома перевешены фотографии.

– Где?

– На стене в коридоре. Там, где много фотографий.

– И что?

– Они перевешены. Висят не на своих местах… Все перепутано.

– Милая, я все-таки боюсь, что ты сильно ударилась. Это вообще какая-то чушь. Тебе не показалось?

– Нет, мне ничего не кажется! – Я чуть было не начала кричать. – Я знаю эту стенку наизусть, я смотрю на нее по сто миллионов раз на день. Фотографии не на своих местах! Ты понимаешь, что это значит?!

– Что твоя домработница протирала пыль и сняла их с гвоздиков.

– Марта, не говори глупостей, у меня нет домработниц, и перевешивать их некому. Ты же этого не делала? А кроме тебя и Марка у меня никого не было, разве что только привозили картину от Александра.

– Так, может, это Марк их рассматривал и перевесил? Ему, поди, скучно, вы же ничем более интересным не занимаетесь.

Я пропустила ее «шпильку» мимо ушей.

– Он был у меня два дня назад, а поменялось все сегодня, максимум – вчера вечером. Потому что вчера днем я еще пила тут чай и смотрела на них.

– И что же тогда это значит? Знак судьбы, который говорит, чтобы ты немедленно ехала к своему фармацевту?

– Что он подбирается ближе! Тот, кто меня пугает. Он был у меня в доме! Он все время где-то рядом! Марта, мне страшно!

– Хорошо, я приеду, – только и сказала она.

Я положила трубку и еще раз посмотрела на фотографии. И мне стало совсем плохо. Их не только поменяли местами. Среди них появилась одна новая.

Глава семнадцатая

Господину Лунцу срочно требовалась копия. Но случай был не рядовой, и риск слишком высокий. Он искал копировальщика высшего уровня, который к тому же мог бы гарантировать защиту от утечки информации. Два эти критерия поднимали цену копии до заоблачных высот. Лунцу пришлось начать активные поиски, задействовав обширные связи в самых разных сферах, и ему уже было безразлично, что это могло повредить его безупречной репутации. Оценщики, перекупщики, коллеги-музейщики и эксперты аукционных домов сходились в одном: единственным человеком, способным помочь господину Лунцу, была загадочная жена Сержа Кислого, которую никто толком не знал, но все слышали о ее невиданном таланте и еще более невиданных гонорарах.

Уже на следующий день директор музея изящных искусств снова шел по бесконечным коридорам квартиры, порог которой он когда-то поклялся не переступать. Кислый насторожился и поначалу долго упорствовал, говорил, что жена не имеет никакого отношения к занятиям живописью вообще и к копированию в частности, хотя не далее как в прошлый раз сам рекламировал ее услуги, потом стал напирать на то, что она примерно на полгода укатила за границу, но в конце концов сдался, пообещал поговорить с женой, убедить ее в чрезвычайной важности заказа и перезвонить господину Лунцу, как только что-нибудь узнает. Весь день директор музея не выпускал из рук телефон, но, как назло, все звонки были именно от тех людей, которых Лунцу хотелось слышать меньше всего. Шклярский выдумывал все новые способы довести его до нервного срыва и сильно преуспел в этом занятии. К своему ужасу, Лунц все больше убеждался в том, что слежка за ним установлена давно, а информацию Шклярскому доносил кто-то из своих, из тех, кто не просто работал в музее, а был у господина Лунца на полном доверии и допускался совсем близко. От этой мысли ему становилось еще хуже. Волшебная страна мечтаний растворялась в воздухе, вместо нее образовывались провалы и катакомбы. Он срывался на подчиненных и с трудом выдерживал важные официальные встречи. Менее официальные он отменял без объяснения причин. Прошло два дня, а директору музея изящных искусств казалось, что он провалился в какую-то временную яму, из которой нет выхода, а время тянется бесконечно и проходит впустую куда-то мимо него.

Когда Кислый наконец позвонил, господин Лунц был готов сорваться с места и немедленно бежать, куда ему укажут, дабы только быть спасенным его загадочной супругой.