до ланча. – Эндрю пробежался по клавиатуре и мельком глянул на дисплей.

– Я имею в виду встречу с фармкомитетом. Он вроде бы сегодня с ними встречался.

– Ты же знаешь. FDA и есть FDA. Самая неторопливая организация во вселенной.

– Но никаких официальных запретов или предупреждений мы не получали?

– Если медиа поднимут серьезный шум, они будут вынуждены если не прервать, то заморозить проект, – с горечью сказал Эндрю. – Про Зельцера им ничего не известно, а вот насчет Ньюмэна… Ну да ты же посмотрела ссылки. Они уже вовсю мусолят его альцгеймер. Остается один шажок – чуть больше конспирологического шума, и проект остановят. Вспомни этих чертовых антиваксеров. Несколько фейсбучных активистов – и пожалуйста… Когда-нибудь точно подсчитают, сколько напрасных смертей.

Селия вздохнула. Разумеется, Эндрю Нгуена никому в голову не пришло бы назвать оптимистом, но он, к сожалению, прав. Социальные сети сами по себе опасный вирус – возможно, куда более вирулентный, чем ковид-19. Она была уверена, что и пандемию ковида можно было бы остановить раньше и эффективнее, если бы прыщавые конспирологи не пугали друг друга вакцинами. Вот эта – чистый канцероген, уколешься – на следующий день рак, у другой еще что-то, а третья самая зловредная – жидкий чип. Вообразить невозможно – сидят какие-то злодеи-миллиардеры и только и мечтают, чтобы всех остальных частью уничтожить, частью сделать рабами.

Уже пошли слухи – дескать, Ньюмэн лечился какими-то особыми лекарствами, кто их знает, что за лекарства, но власти делают все, чтобы скрыть это от народа. Истерические полуграмотные выкрики на сомнительных форумах, и вроде бы пусть шумят, но именно так люди аннигилируют науку. Фейк за фейком – и пожалуйста: никто никому не верит, везде видят злоумышленников.

Дверь приоткрылась, и показалась добродушная физиономия Мохаммеда:

– Больной готов.

– Помощь нужна?

– Какая помощь, о чем ты… Но это же удивительно! – Мохаммед развел руками. – Совершенно ясная голова! По глазам видно. Размышляет, сосредоточивается, обдумывает ответ.

Доктор Нгуен никакого энтузиазма не проявил.

– Уложите его в камеру. – Кивнул, не оборачиваясь, и продолжил щелкать по клавиатуре.

Появились Эсте и Эфраим Гловер в белой больничной рубахе и белых же носочках. Пациенту помогли взобраться на подвижную деку томографа, подложили под колени специальные подушечки.

Эндрю Нгуен заметно нервничал. То хватался за телефон, то опять клал на стол.

Начали сканирование. Эфраим Гловер беспокойно пошевелился.

– Пожалуйста, расслабьтесь, – ласково сказал Мохаммед в микрофон. – Очень важно, чтобы голова была совершенно неподвижна.

Надо бы поменять громкоговорители, в который раз подумала Селия. Звук настолько искажен, что непонятно, как больные вообще различают, что им говорят.

Начали появляться срезы мозга. Часто не удается уловить разницу с предыдущими, нужна специальная обработка изображения. Но иногда…

Эндрю ткнул карандашом в экран:

– Смотрите!

– Да…

Селия тоже заметила. Гиппокамп выглядит почти нормально, никакого сравнения с предыдущей картинкой.

– Почему он у вас все время ерзает? – Эндрю откатился на кресле от экрана, несколько листов с записями упали на пол.

Мохаммед опять склонился над микрофоном, и Эфраим Гловер послушно замер.

Селия пристально смотрела на экран.

– Странно…

– Что странно? – Эндрю дернулся и опять подъехал к пульту.

– Смотри… желудочки.

Он нацепил очки.

– Что ты имеешь в виду?

Она подошла к контрольному монитору, отмотала запись и начала прокручивать почти неотличимые кадры.

– Вот. – Селия ткнула пальцем.

Подошли и Мохаммед с Эсте. Все четверо напряженно вглядывались в экран.

Доктор Нгуен помолчал, машинально крутя в пальцах карандаш.

– Локус церулеус, – сказал он тихо. – Голубое пятно. Отвечает за выработку норадреналина.

– Ну да… слишком маленькое.

– Может, это просто… – начала было Селия, но осеклась. Она и так знала. Норадреналиновое ядро, оно слишком маленькое. Не слишком маленькое – исчезающе маленькое. Эфраим Гловер получил первую дозу Re-cognize пять месяцев назад. Вроде бы должен быть на пути к выздоровлению. Но мозг, если судить по картинке, не восстановился.

– Но он же… совершенно нормален! – растерянно пробормотал Мохаммед. – Его поведение…

– Совершенно нормален! Можно сказать, здоров, – подтвердила Эсте.

Эндрю Нгуен в конце концов уронил карандаш на пол. Никто не озаботился его поднять.

* * *

Мирно покачивающиеся у мостков гребные ялики, как всегда при отливе, оказались на мели. Наконец-то стало теплее, уже можно произнести слово “весна” без опасения сглазить.

– Какой день! – Гейл подняла голову и прищурилась.

В голубом, без единого облачка небе сияло яркое весеннее солнце.

– Потрясающий… – Роберт подошел, поднял выброшенную прибоем мидию, разбил о камень и кинул бродящим вдоль линии прибоя чайкам. Одна схватила добычу и мгновенно взлетела под сварливую ругань замешкавшихся подруг.

– Не приведи бог таких соседей, – пошутила Гейл, но Роберт даже не улыбнулся.

– Нелегко им пришлось… уж слишком свирепая зима.

Вряд ли он помнит, какая была зима, но, возможно, осталось смутное ощущение от разговоров, от холодов, от бесконечного снегопада.

Роберт кинул птицам еще одну мидию. На этот раз проворнее других оказалась самая крупная и толстая чайка. Она даже не подумала улетать – грозно сверкнула хищным оранжевым глазом и принялась за трапезу. Собственно, трапезой назвать трудно, просто одним рывком выдернула моллюска из сломанной раковины, закинула голову и проглотила.

Съездить в летний дом предложил Роберт. Наслушался многообещающих прогнозов. Вообще-то погода в Новой Англии настолько капризна, что никто прогнозам не верит, но на этот раз прогнозы не нужны, и так ясно: весна – свершившийся факт.

Гейл глубоко вдохнула приятно солоноватый воздух. Какое счастье – иметь возможность вырваться из города, подальше от цивилизации. Несколько шагов по пожухлой траве – и дурное настроение как ветром сдуло. Дом в полном порядке, этот паренек, Данни, честно заработал каждый доллар. С водопроводом все нормально, и специалист по деревьям, арборист, тоже делал свое дело превосходно. Визитка его выглядела забавно – фамилия, имя и профессия: Tree MD. Специалист по болезням деревьев. Деревянный доктор, сказал Роберт, подумал и добавил: нет, не деревянный – древесный. Древесный доктор – он всегда любил играть словами. Еще осенью этот доктор целый день таскал за собой стремянку, обрезал какие-то ему одному ведомые сучья на кленах, и вот поглядите – результат. Дорожки чистые, ни одной ветки не валяется. Самой бы ей ни за что не справиться. Кусты она стригла, но стремянка – это уж чересчур. Может, не так страшно, как кажется, но свалишься – костей не соберешь. Не тот возраст. Надо уметь оценивать свои возможности.

Погода – восторг, но ветер довольно сильный. Здесь, на берегу океана, почти никогда не бывает полного штиля. Гейл пригладила волосы и увидела идущего по пляжу человека с собакой. Борода чуть не до пупка.

Сосед приветственно поднял