– Везучий ты.

Айдын снова улыбнулся, тепло и весело. Он был уверен, что всё получится, так или иначе.

* * *

Вудвейл, 2550-06-34 11:56

― Симулянт.

Оливо внимательно разглядывал визуализацию активности нервной системы у себя в планшете, периодически тыкая в определенные точки и проверяя конкретные показатели.

– Роб, я чуть не сдох. Ты ещё скажи, что это психосоматика.

– Нет, это не психосоматика. И нет, ты бы не сдох.

Врач помолчал, задумчиво водя по картинке пальцами.

– Твоя нейронная сеть, ― Робин наконец оторвал свой взгляд от экрана, ― сформирована значительно более удачно, чем у других людей. Ты можешь выдержать большие нагрузки и восстановиться после более серьезных травм.

Лежащий на кушетке Ямакава резко сел и потянулся к планшету.

– Покажи!

Оплетка мультифункционального сканера, широкой лентой наклеенная вдоль позвоночника и более узкими полосками охватывающая голову, плечи и руки Вернона, недовольно замигала диодами. Роб закатил глаза, но экран к недоверчивому пациенту развернул.

– Вот, ― врач переключил представление, и поверх сложной абстрактной фигуры отобразились две вложенные друг в друга зоны. ― Вот это белое – это твое исходное состояние, с обследования после Нью-Цереры. Но оно почти не изменилось с Аделаира, так что не сильно принципиально. Серая зона – это допустимые изменения в пределах твоей нейропластичности.

Отдав планшет на растерзание и скептически скрестив руки на груди, Робин терпеливо наблюдал, как Ямакава крутит модель на экране, пытаясь найти места, где яркая многомерная клякса сегодняшних измерений пересекает серый пузырь. Текущее состояние заметно отличалось от начального, но лежало глубоко внутри разрешенной зоны. После четвертой минуты врач тапнул на одну из иконок, отображая результаты полного расчета.

– Успокойся, Вер. Если ты выживешь, ты восстановишься.

Но тот упрямо продолжал вращать визуализацию, пока не нашел то, что искал: четкий выброс. Выглядел он как продолжение одной из исходных структур, но доходил почти до середины серой зоны.

– Да, это влияние ровазина, ― подтвердил Оливо невысказанную догадку. И замолчал, показывая, что уговаривать строптивого пациента он больше не намерен.

* * *

Вудвейл, 2550-06-34 12:15

Выйдя из медпункта, Ямакава прислонился к теплой стенке контейнера. Роб выдал ему два препарата: снотворное и стимулятор, на выбор. Командир вейверов задумчиво перекатывал округлые капсулы в ладони, не спеша принимать решение.

С моря набежали облака, скрадывая насыщенность красок, но несмотря на серое небо сохраняя ощущение солнечного летнего дня и вынуждая людей щуриться. Ребята возились возле трех оставшихся катеров: один малый, изящная оранжевая стрела, и два средних, с неуклюжими дополнительными пластинами гравищитов. “Надеюсь, без этих шкарлупок основной корабль сможет разогнаться до сверхсвета”.

Алия изящной бабочкой порхала среди вейверов, шутила, обнимала, что-то комментировала. Чмокнула Рика в заросшую золотисто-рыжей щетиной щеку, и тот разулыбался во всю ширь.

Герман с серьезным видом пытается прогнать чертовку, но глаза у него смеются. Глаза у Кристофаретти карие, и он раз в неделю бреется налысо, так что заподозрить его в том, что он родной брат этой шустрой, как ртуть, девчонки, невозможно. Ничего общего ни в мимике, ни в жестах, и оба модифицированны настолько, что генетики базовой экспедиции их пропустили. Нет, не потому, что эти двое достаточно отличаются, а потому, что они из специальной линии, призванной разбавлять и нивелировать вредные мутации других выведенных. У их прямых потомков просто не может проявиться никакая известная генетическая проблема. “С точки зрения размножения весь второй вейв можно формировать из их клонов”. К моменту отлета на Вудвейл у этих двоих уже было четверо общих детей.

Алия подпрыгнула и повисла на шее у Якоба. Тот улыбнулся, как-то криво и с трудом, но искренне.

Теперь, когда не-вейверы убрались с опасной планеты, и единственное, что Вернон мог сделать для них ― это найти и деактивировать движок Ковчега, на первый план вышла судьба его собственной команды.

Ямакава раскрыл левую ладонь. Снотворное ― в инъекции, стимулятор ― пер-орально. В точности как тот, что дала ему Малиника, когда они… Впервые летели в одной кабине. Мысли Вернона споткнулись об осознание этого факта. Правую руку дернуло от воспоминания о вчерашнем вечере. На секунду закрыл глаза. Резко выдохнул. Не обманывать себя. Ничего не изменилось с их первой встречи. Недоигранная партия. Недосказанные слова. “Сейчас неважно”.

Сунул таблетку в рот. Направился к катерам. “Не все жизни важны одинаково, но эти ― важны тоже”.

Вчера они добрались до холма. Ближайший колодец оказался в километре от обрыва и на пять километров влево от его центра, если смотреть со стороны Винегрета. Когда, уже под деревьями, они попытались подлететь ближе, нагромождение каменных плит оказалось настолько плотным, что пришлось рискнуть и снова стрелять из астероидных пушек. И продолжать спускаться. На восьмистах метрах появился заметный радиационный фон и удивительные нити из черного, матово блестящего базальта, похожие на застывшие брызги. Некоторые из них оказались настолько тонкими, что было непонятно, как они до сих пор не осыпались. Они хрупким стеклом разбивались об обшивку катеров, и Наум, специалист по физике твердых тел, хмурился и бурчал что-то про точки напряжения. Просчитать эту паутину не было никакой возможности, но широкие струны пока что выдерживали вес расположенного над ним гранитного купола. Вместе с усилением гамма-фона стали появляться первые признаки квантово-гравитационных возмущений. Дальше лететь на обычных машинах было опасно.

Текущая оценка успешной деактивации ― восемьдесят три плюс пятнадцать минус семь, и, скорее всего, будет выше. Аномалия, видимо, постепенно гасла сама под воздействием сильного и постоянного поля планеты. Полная противоположность тому, что было на Аделаире.

– Эй, Вер, как мы будем таких огромных мух в Винегрет заталкивать? ― Гамилькар скептически вскинул бровь.

Катера со щитами на передней обшивке действительно напоминают гигантских насекомых с фасеточными глазами.

– Вокруг аномалии пространство обычно очищается.

– То есть, когда мы её разрушим, нам на головы рухнет холм? ― Джамиль произнес это совершенно обыденным тоном. Прислонился к округлому боку машины в тени закрылка. Руки скрещены на груди, в зубах ― травинка.

– Обычно с момента начала стабильного схлопывания до собственно исчезновения аномалии проходит от нескольких минут до пары часов. У нас будет время выбраться.

– А если аномалия достаточно мелкая и достаточно глубоко, то купол выдержит. ― У Алии нет формального геофизического образования, на Нью-Цереру она летела специалистом по сбору данных, но живой ум, трудолюбие и легкость характера позволили ей освоить данную сферу на уровне лучших специалистов команды Ховера.