Обидно.

Я потянулась к щеке, чтобы вытереть набежавшую слезу, и замерла, увидев на запястье браслет. Он все так же подсвечивался еле заметным голубым огнем, но в свете дня это было не так заметно. Будто на моей руке были простые синие камушки, которые блестели, когда на них попадали лучи солнца.

Моя рука задрожала. Как? Как можно так поступить? Говорить слова, будто хочет защитить, дарить подарки, давать надежды, а потом…

Я с шипением выпустила воздух и схватилась за браслет. Выкину! Выкину его и забуду! А когда доживу до дня свадьбы – откажусь выходить замуж. Надеюсь, хоть об этом принц не соврал.

Однако как бы я ни старалась, застежка отказывалась расстегиваться, будто принц намеренно сделал ее тугой, что ногти ломались. Тогда я бросила пытаться, просто схватилась за браслет, отчего вспыхнули белые узоры внутри камней, и решила его порвать. Но‚ к моему удивлению‚ тонкая цепочка не поддалась. Слабо потянула?

Я рванула еще раз! Потом еще и еще! И если поначалу мне казалось, будто я ослабла после успокоительного, которое дал мне Арон, то после десятой попытки поняла: что-то тут не так. Пальцы уже покраснели и болели. Так что это не я слабая, а цепочка какая-то неправильная!

В сердцах я зарычала и ударила кулаками по кровати, совсем позабыв, что в комнате не одна. А Марька звучно всхрапнула, испуганно вскинулась и мигом оказалась на ногах:

– Я не сплю. Я не сплю! Я… Госпожа! – сообразила она и ринулась ко мне. – Вы целы! Вы живы! Вы проснулись!

Виски резануло от звонкого голоса служанки. И я рада бы ее заткнуть, но во рту пересохло, язык прилип к нёбу, так еще слово вставить некуда. Марька не замолкала!

– Ох, госпожа! Я так волновалась! Так волновалась! – шмыгнула носом она, а я тихо проскрипела:

– Марька-а-а…

Но служанка не услышала моего стона и продолжила вещать:

– Как все случилось, я глаз не сомкнула! И сейчас не спала! Вам показалось, будто я сплю. А я одним глазом там, другим тут… Не могу же я расстроить ее величество! Сама попросила посидеть с вами, мол, вы ко мне очень привязаны, – зарделась служанка. – Сказала, вам будет приятно видеть мое лицо, когда вы проснетесь и…

– Марька… – предприняла я еще одну попытку, но голос опять не послушался, надломился.

Однако служанка услышала мои стенания, но расценила их по-своему. Бросилась к комоду и загремела там посудой, попутно охая, ахая и рассказывая: как весь замок переполошился, как выставили чуть ли не всю армию в коридорах, как она бы лично придушила того гада, который покусился на мою жизнь. Ругала убийцу Марька так, что у Богини уши бы завяли. А меня тем временем окончательно замучила жажда. Она стала ощутимее, когда я услышала звон кувшина о бокал, и готова была поклясться, что горло оцарапал сухой воздух Пустынных земель.

Я с жадностью припала к бокалу, когда Марька его принесла. Осушила весь – до дна! Почувствовала, как с колодезной водой меня наполняют силы, и вдохнула глубже, чтобы попросить Марьку замолчать, но передумала.

– Госпожа! Вы знаете? Знаете? Вас сторожил такой мужчина! Загляденье! Я таких еще не видывала, – вот и причина, почему я не стала Марьку затыкать. Даже, напротив, прислушалась. – Красивый! Волосы цветом, точно солнышко, но весь хмурый какой-то… Будто тучка.

Ох, уж эти сравнения Марьки. Слышал бы их Арон.

– Одежда плохенькая. Толи подрали ее, то ли пожгли или в углях вываляли.

Арон не переоделся? Неужели просидел возле моей постели всю ночь? Я крепче стиснула пустой бокал и впервые за утро почувствовала, как на душе разлилось тепло. Арон не только меня спас, успокоил, так еще присматривал за мной всю ночь. Но…

– Он ушел, когда я пришла. Сказал, чтобы я предупредила стражников… Ой, точно! – спохватилась Марька. – Вы же проснулись! Я должна сказать стражникам, чтобы они предупредили об этом его высочество и ее величество! Ох, бедная королева… Бедная королева! Столько всего за одну ночь. С королем плохо стало, на вас напали, и… Сколько теперь за дверью стражников! Шестеро! Госпожа. Шестеро! И как они только туда помещаются… И смотрят, точно волки, пока идешь! Страшные такие, не то что ребята возле ваших покоев.

– Марька! – я выронила бокал и схватила ее за руку, когда служанка собралась сделать шаг. – Подожди. Не надо никого звать.

– Но… – растерялась Марька.

– Не надо, – я невольно повысила голос и почувствовала, как быстро заколотилось в груди сердце: – Не надо, Марька.

Служанка беспомощно опустила руки, когда посмотрела мне в лицо, а я поспешила отвести взгляд:

– Просто… Просто помоги мне одеться, а я сама приду к королеве. И немного позже.

Против королевы я ничего не имела. Однако если она попросила известить о моем пробуждении, то наверняка захочет поговорить. А говорить она будет о Рензеле, о ком слышать мне совсем не хотелось. И видеть тоже, как и думать.

Астария наверняка попытается его оправдать. Хоть я и не совсем в этом уверена, потому что в первую нашу встречу на ужине она не очень лестно отзывалась о своем сыне. Однако рассчитывать, будто мне позволят собрать вещи и отправиться восвояси, тоже не приходится. Восемь невест тому свидетели. Я в ловушке… В западне! И мне нужно время, чтобы поговорить с той‚ у кого, возможно, есть ключ от одного из замков на моей клетке. Я должна собраться с мыслями. Потянуть время. Вдруг мне повезет, и до беседы с королевой вернется Арон.

Марька спорить не стала, помогла мне одеться, расчесаться, а заодно рассказала о том, что знает о покушении. И, как выяснилось, известно ей немного. Марька даже не в курсе была, кто убийца, а я отчего-то не решилась ей о нем рассказать, хоть в горле и клокотал крик: «Принц! Это все принц!». Какое-то сомнение внутри меня сдерживало этот отчаянный вопль правды. Неужели я до сих пор пыталась верить, будто Рензел хороший человек? Сама же все видела.

Однако в голове совсем не укладывалась мозаика событий. Рензел… Он мог столько раз меня убить, но не воспользовался ни одним из шансов, даже когда выходил из себя. Хотя тут есть вероятность, что он попросту боялся, будто все узнают о его вине. И‚ наверное‚ поэтому он сначала хотел меня зарезать, а стоило вмешаться Уфу – сжечь. Только… Зачем было дарить ключ от библиотеки, которым я даже не воспользовалась, и зачарованный браслет? В чем смысл?

Я схватилась за голову, теряясь в мыслях и догадках, а Марька вскочила с кресла и ринулась ко мне:

– Госпожа, с вами все хорошо?

– Да, все отлично, – немного грубо ответила я и посмотрела на отражение в зеркале, где было мое бледное и замученное лицо, а еще взволнованное Марьки. – Все хорошо, Марька. Правда. Я просто немного задумалась.

Ее плечи поникли, а я устало поднялась со стула и прошлась по комнате, разминая затекшее тело. Даже не заметила, как долго сижу и смотрю на собственное отражение. А Марька услужливо напомнила:

– Скоро обед, госпожа.