Это может заставить нас спросить партнера, хочет ли он детей и, если хочет, когда. Это может побудить нас изучать вопрос искусственного оплодотворения и заморозки эмбрионов. Может вынудить признаться родителям, что мы не хотим делать их бабушками и дедушками. Но так или иначе коллективные обычаи заставляют всех нас, отдельных личностей, подбивать итоги и действовать. Или так задумано в теории. Вероятно, когда-нибудь эту функцию можно будет исполнять, не превращая в гигантский подарочный балаган.

Когда первые ласточки в компании начинают заводить детей, они становятся в этом сообществе отверженными, объектами критики, изоляции и сожалений. Но благодаря эффекту повторяющегося ритуала – празднования помолвок, свадеб, беби-шауэров, крестин – основная философия сообщества постепенно начинает меняться. То, что некогда выдавалось из общего ряда, теперь становится полностью приемлемым. Посмешища превращаются в уважаемых наставников.

В моем окружении групповая динамика, похоже, движется в сторону развития карьеры (выпивка в дни рождения теперь разбавляется разговорами об офисной политике, заявлениях на финансирование, повышениях и «больших проектах») и семейной жизни (кто забеременел, кто пытается, у кого случайный «залет» близнецами второй раз подряд). Если согласна с направлением движения, остаешься в компании и продолжаешь путь вместе с ней. Если не нравится направление или ты не согласна, ты уходишь и находишь другую компанию, более созвучную твоим интересам. За счет этого скрытого процесса пять лет назад на «первых ласточек» презрительно фыркали за то, что они родили детей. А большинство друзей занюхивали кокаиновые дорожки с футбольных журналов и занимались сексом с незнакомцами ради возможности об этом рассказать. Зато теперь первые пары стали частью большинства и глядят со смущением и даже жалостью на немногих оставшихся одиночек, по-прежнему спящих со своими стажерами, называющих брак «пожизненным заключением» и время от времени становящихся жертвами ограбления при попытке купить наркотики у дилеров вдвое моложе их. Это я не к тому, что тот или другой конец спектра дает моральное превосходство. Я о том, что задача «давления сверстников» – заставить всех действовать одинаково и таким образом подтверждать жизненные решения друг друга. Таким способом – в идеале – вы начинаете со скрипом двигаться в сторону предсказуемого и, хочется верить, приятного места назначения вместе.

Женщинам, которые решают жить без детей, кодифицированное прославление материнства может казаться противоречащим их существованию. У них не будет беби-шауэра, обшитого кружевами и запачканного мазями празднования их женственности. Никогда не окупятся деньги и усилия, потраченные на других. Они никогда не будут полностью допущены в этот, по сути, новый круг. Мы уже знаем, что, по данным Национальной статистической службы Великобритании, 18 % женщин в Англии и Уэльсе в 2017 году завершили детородный возраст бездетными. Почти вдвое большее число достигают 45-летнего возраста без детей, чем тридцать лет назад31. И все же женщин за тридцать по-прежнему определяют либо как матерей, либо «не-матерей».

Одним из главных факторов, побудивших нас с Элли переехать в Берлин, был дискомфорт, вызванный тактикой навешивания ярлыков «не-матерей», особенно когда члены довольно тесного социального круга начали массово «воспроизводиться». В Берлине, утверждает Элли, это давление кажется не таким усиленным.

«Все наши друзья в Берлине – чайлдфри, и дети не являются одной из граней жизни, если не считать племянниц и племянников, – написала она в электронном письме. – Все мои знакомые – от тридцати пяти и старше, все мы зарабатываем морщины от пива, курения, солнца, кусачего мороза и шницелей. Мы ходим по грязным маленьким барам, разговариваем о фильмах компании Marvel и моде на продукты питания и косметику. И немалый кус моей злобной душонки доволен тем, что я вольна заниматься этой ерундой и наслаждаться мыслью о зависти, которую, возможно, испытывают подруги с детьми. Именно это вызывает у людей тайное желание прибить представителей категории DINK [двойной доход без детей]. Приводя к балансу весы своего сердца, я думаю, это нравится мне больше, чем идея родить ребенка».

Элли – не тот человек, которого можно с легкостью классифицировать как «не-мать». Несмотря на тот факт, что ей еще десять лет до сорока пяти, переломной точки, выбранной Национальной статистической службой Великобритании, Элли входит в обширную и растущую группу женщин, не принявших твердого решения в ту или иную сторону, и которым уже хорошо за тридцать. В 2017 г., по данным Национальной статистической службы, больше женщин беременели после тридцати, чем до, а число беременных после сорока более чем удвоилось с 1990 года, в то время как число беременностей среди женщин двадцати пяти лет и моложе достигло исторического минимума32. Никто точно не знает почему: как и во всех социологических тенденциях, картинка слишком вариативна и нюансирована, чтобы прийти к какому-либо определенному выводу. Но, по словам Натики Х. Халил, генерального менеджера благотворительного фонда сексуального здоровья «Ассоциация планирования семьи», которые приводит газета «Гардиан», эти цифры «могли показывать, что женщины дольше не торопятся с рождением детей. Это может быть обусловлено рядом причин, в том числе ростом стоимости жизни, сокращением числа молодых людей, способных позволить себе ипотеку, или, возможно, тем, что люди ощущают меньшую необходимость или меньшее желание завести семью (но не ограничиваясь этими причинами)»33.

К слову о младенцах, социальном давлении, выборе, свободе, ритуалах, будущем и феминизме: тех женщин, которые решают не иметь детей, ни в коем случае не следует гнобить, презирать или критиковать за решение. Тех, кто по любым причинам не может или не хочет беременеть, не следует заставлять чувствовать себя из-за этого выброшенными за борт, менее ценными, менее женщинами или более социально заметными. Тех, кто решает забеременеть и желает отметить это судьбоносное решение тем или иным праздником в кругу людей, которые для них наиболее значимы, ни в коем случае не следует заставлять из-за этого ощущать себя эгоистичными, старомодными, хитрыми или неразумными. Мы можем процветать как индивидуумы только в том случае, если нас поддерживают сверстники. Мы можем приносить пользу обществу только в том случае, если оно признает нас как индивидуумов. Можем оказывать поддержку современникам только в том случае, если способны честно говорить о желаниях и разочарованиях.

Разумеется, признавать свои желания может быть больно, боязно, страшно и нервно, поскольку, делая это, мы добровольно открываемся для возможности разочарования.

Когда рассказываешь кому-то, как видишь свое будущее, может возникать ощущение, будто ты разрешаешь собеседнику судить, критиковать или жалеть тебя в случае, если оно окажется не совсем таким. Но, наверное, лучший способ избежать осуждения или жалости – быть искренним и честным с самим собой и другими, говоря о мыслях, устремлениях и желаниях.

Внутри каждой из нас все время идет