Ником в конце того лета дозрели до возвращения в Лондон, мы оба решили податься в учителя (в свое время то же сделали наши матери, и нам всегда сулили этот путь), а я как никогда страстно хотела начать пытаться зачать ребенка. «Мы пережили приключение, – думала я. – Мы уже пожили жизнью без ответственности, не заморачиваясь мыслями о будущем». Пришла пора вернуться домой и стать частью чего-то – общества, школы и семьи.

Людям случается создавать и гораздо большее из гораздо меньшего.

10. Дареный конь

К тому моменты, как кто-то заметил в траве иглу для инъекций, нас было семеро. Семь женщин в топиках пастельных тонов и кедах сидели на разноцветных одеялах, поглядывая голодными глазами на покрытые испариной помидорчики-черри и нагревшиеся на солнце чипсы. Семь бездетных женщин в парке, залитом пятнистым солнечным светом, гадали, насколько низко сползли с бедер брюки и какие трусы, выставленные сейчас на обозрение, они надели, подходящий ли подарок купили, когда в последний раз ели маршмеллоу и куда здесь можно пойти пописать. Семь малознакомых друг с другом женщин, собранных вместе отпраздновать радость/плодовитость/предательство (ненужное вычеркнуть) близкой подруги. Внезапно одна из приглашенных наклонилась, держа бумажную салфетку в руке, и осторожно вытянула из травы у наших ног шприц с надетой на него иглой.

– Ой, как мило! – ляпаю я, глядя на иглу. – Первый укольчик для малыша!

Среди нервных смешков ловлю взгляд одной из нас, которая смотрит так, будто я только что использовала ее волосы вместо носового платка. Улыбаюсь извиняющейся улыбкой и делаю вид, что роюсь в сумке, ища что-то важное.

Надеюсь, я не взорву слишком много розовых и голубых мыльных пузырей, если скажу, что праздник в честь будущих мамочек имеет привкус адских мук в пастельных тонах. Особенно рельефным твое состояние «потока» становится, когда смотришь, как закадычная собутыльница сидит, округлившаяся и румяненькая, на светло-зеленом пледике, вскрывая один за другим свертки с пинетками, вязаными шапочками, прокладками для груди и стерилизаторами для бутылочек. А ты машинально нашариваешь сигарету и гадаешь, сколько дней осталось до очередных месячных. Это знаменует самое резкое разделение между гедонистками и домохозяйками и, кажется, бессознательно поощряет критику с обеих сторон. Когда-то вы вместе проходили все: учебу, работу, моду на джинсы буткат[24], секс без обязательств и кухонные наборы Argos для начинающих домохозяек. А теперь беби-шауэры, посыпавшись друг за другом, превращают в гигантского мамонта каждую мушку различий: ипотеку, партнера, проблему со здоровьем, разбитое сердце, аборт, сберегательный счет, инвалидность, жениха, увольнение по сокращению.

И вдруг ты смотришь на подруг поверх гобелена из покрывал для диванов и вязаных чепчиков, гадая, ненавидят ли они тебя, жалеют ли и, вообще, осталось ли хоть что-нибудь общее с этими людьми.

Когда я росла, никто не устраивал беби-шауэров. Да и термин этот я слышала только в американских телесериалах, наряду со «смесителем»[25], «покетбуком» и «свиданием» (последнее было особенно дьявольской загадкой: британский путь к любви пролегал, как я знала, через пьяный до изумления одноразовый секс, неловкий поцелуй на прощанье на пороге и, может быть, встречу в баре спустя несколько дней, чтобы все-таки познакомиться, а потом решить, хотите ли «встречаться»). Я также не ходила ни на какие крестины, поскольку мои родители и их друзья исповедовали благодушно-бездеятельный философский принцип «пусть выберет религию, какую захочет, когда подрастет». Разумеется, очень немногие, дожив до семнадцати лет, проснулись с воплем: «Я буду иудейкой!» Или до двадцати трех – и однажды в воскресенье объявили: «Католицизм – это мое!» Но, как я и говорю, это подход благодушный, он совершенно точно избавил меня от запутанных, враждебных отношений с религией, с которыми никак не могут разобраться сверстники, чья индоктринация[26] более официальна.

Во все дальше отмежевывающемся от религии потребительском обществе праздник в честь будущей матери, он же беби-шауэр, похоже, ввинтился в дыру, оставленную более официальными религиозными церемониями типа намакараны[27], крещения или брит-мила[28]. Может, когда-то мы и стояли свидетелями под каменными сводами или шептали имя младенца ему на ухо рядом со священным огнем.

Сегодняшних младенцев приглашают в этот мир купленными в магазине ползунками, кремом для сосков, одеяльцами с вентиляцией и кофточками с воротом-конвертиком (друзья, берите на заметку: их можно стаскивать как через голову, так и через ноги, чтобы раздеть детку, не размазав дерьмо по волосам; мы обнаружили эту возможность только спустя четыре месяца и несколько дерьмологических инцидентов). Даже зачерствелая антиконсьюмеристка[29] и эко-воительница вроде меня не может попрекнуть людей за желание покупать детские вещички: они маленькие, миленькие, красочные и напоминают о нашей собственной невинности и детских страстных желаниях.

Ты хочешь подарить беременной подруге книжку «Винни-Пух», поскольку помнишь, как была маленькой и тебе читали ее, заботились о тебе, ты была в безопасности.

Хочется связать для нее детское одеяльце, потому как однажды на уютных зимних каникулах в «доме на колесах» в Ирландии бабушка учила тебя вязать. Ты хочешь купить ей маленького мехового тигренка, ведь за всю жизнь ничто так не восхищало и не восторгало тебя, как сценка из книги «Тигр, который пришел на чай», где родители ведут Софи пить чай в кафе и она надевает пальтишко прямо на ночную рубашку.

Дарить подарки, как мне представляется, – естественная человеческая склонность.

Это акт построения общности, символ принадлежности и часть того, что социологи Николетта Бальбо и Николя Барбан называют «долевым участием в расходах»30. Его физические проявления связывают нас в отношениях «дебит-кредит», гарантирующих, что мы останемся близки. Если звучит цинично, то не потому, что так задумано, – честно! В каком-то смысле мы сходимся вместе, чтобы вручить молодым родителям подарки, поскольку это повышает вероятность, что, если (и когда) дети появятся у нас, они тоже о нас позаботятся. Увы, современный капитализм этой естественной склонностью вертит как хочет, заставляя покупать тысячи тонн ненужного дерьма из чувства вины, долга, амбиций и конкуренции.

Витрины магазинов, проплаченные истерические редакционные статьи, омерзительные пластиковые пакеты с бесплатными товарами для мам и малышей, полные рекламных буклетов, промокупоны и устрашающий маркетинг, которым тычут в лицо уязвимым и дезориентированным женщинам прямо в родильном зале (эта практика должна быть немедленно прекращена). Все это создает иллюзию: чтобы быть хорошими родителями, друзьями и просто людьми, мы обязаны что-то покупать. И этого «что-то» огромное количество. Много новых пластиковых, экологически вредных, этически возмутительных вещей. Вещей, создаваемых на потогонных производствах, которые везут за тысячи километров, заворачивают в пластик, который не распадется еще