Он больше не рассматривал тот злосчастный стеллаж. Плавно перетек в пространстве, оказался рядом со мной и, предвосхищая порыв попятиться, поймал, удержал, обхватил лицо ладонями и внимательно всмотрелся в глаза. Будто искал там что-то и не собирался успокаиваться, пока не найдет. В этот раз нет.

– Тогда давай наконец поговорим. – Как бы просьба, но… без права отказать. – Я хочу знать о тебе все. Кто причинил тебе боль? Из-за кого ты до сих пор шарахаешься от посторонних? Что с тобой произошло такого, что Тенерра оказалась не самым страшным, что было в твоей жизни? Я хочу услышать ответы. От тебя. Один раз. И обещаю, больше мы к этому возвращаться не будем.

Блин.

Забыла, что этот момент однажды наступит.

Надеялась, что и он забыл, но… это же Эрихард.

– Учитывай, что я фернийка и эмпат, – напомнила главное. – У всех нас сложные отношения с миром.

Он ничего не сказал, но смотрел выжидающе.

Не отступит.

А я готова?

Риторический вопрос, и… если быть честной, готова я не буду никогда. Но жених, а потом и муж, имеет право знать. Сейчас подходящий случай.

– Ладно, я расскажу, – сдалась и вновь опустилась на пол. – Но это случилось уже давно и больше не имеет значения.

Эрихард молча уселся рядом.

Откровения пришлось отложить на несколько минут, поскольку нам как раз принесли завтрак. Понятия не имею, кто и когда распорядился. Но увы, откладывать неприятный разговор дальше возможности не было.

– Я выросла на побережье, в маленьком городке, – начала осторожно. – В таких все друг друга знают. То есть там постоянно толкутся приезжие, их много, и они частично сменяются каждый день, но местные знают друг про друга все.

Облизала губы.

Пока вполне сносно.

– Весь город, конечно, помнил историю моего появления у родителей. Ну, что меня удочерили. Не было никакой возможности скрыть это ни от меня, ни от других детей. И… ну, так получилось, что в школе меня сначала тыкали этим, а потом замкнутая фернийка просто оказалась удобной мишенью. Надолго.

– Что они сделали? – Из голоса кронса исчезли все эмоции до последней.

Много чего.

Начиная утопленными в волнах заданиями, заканчивая коротко отрезанными волосами. С тех пор и до Тенерры я больше никогда не отращивала длинные.

Эрихард слушал и… его лицо становилось будто более резким, а в глазах кружила вьюга.

Травля – это погано. И низко. Особенно по отношению к тому, кто в силу психологических особенностей не может ответить. И слушать об этом то еще удовольствие. Но он же сам спросил…

Поэтому пришлось выслушать и про отрезанные волосы, и про запертые подсобки, и про написанные краской на спине слова вроде «чокнутая».

И это я еще только добралась до главного…

– Однажды одноклассники решили пошутить, подкараулили меня на диком пляже и привязали к старому отметочному столбу. Солнце у нас активное… в общем, я сильно обгорела, пока папа меня нашел. Вроде бы чуть не умерла. Долго лежала в больнице, потом еще пару лет мы с родителями регулярно летали в Леран, чтобы их специалисты по красоте убрали следы. У них там развиты пластика и косметология. Как видишь, совсем ничего не осталось. Только аллергия. Пару минут под солнцем – и я вся чешусь.

– Им ничего не было? – вопрос опять был задан совершенно бесстрастно.

– Всех наказали, конечно. – Я пожала плечами. Тогда мне казалось, что этого слишком мало, я чувствовала себя беззащитной, даже преданной… но сейчас прошлое потеряло значение. – Не забывай, они тоже были детьми. А я – очень странной девочкой. Так что… Месяц домашнего ареста, никаких карманных денег и выходов в сеть, плюс их семьи оплатили мое лечение.

И все?!

Восприимчивость уловила что-то такое.

Однако внешне Эрихард оставался безмятежно спокоен. Не взорвался, ничего не разнес, не ругался, только смотрел как-то странно. В определенный момент я испугалась, как бы его опять не захватил внутренний лед, но нет. Напротив по-прежнему сидел мужчина из плоти и крови. Даже теплый.

– Как было потом?

– Обычно. Меня потихоньку покусывали, но из-за лечения я редко показывалась на занятиях, плюс как раз начала фотографировать. А потом вообще переехала в столицу.

Осталось последнее.

Говорить или?..

Ладно, раз уж я начала…

– Через год Эппол Ризан… ну, один из самых противных соседских мальчишек… опять появился в моей жизни. Начал ухаживать, даже цветы подарил. Я тогда вообще смутно понимала, что вокруг происходит. А он, оказывается, поспорил с другими баловнями из университета, в котором учился, что соблазнит двинутую фернийку. Но меня нереально было соблазнить, я тогда ничего кроме своей камеры не видела. Однажды он вломился ко мне и начал приставать… но пришла Мира и ему наваляла.

А я потом поправила рисунок, который уже был на стене. Укутала верхушки гор в дымку.

– Конец истории, – сообщила Эрихарду, который продолжал неподвижно сидеть напротив меня.

Честно, я ждала какой-то реакции. Ну, что он меня обнимет, например. В парах же так принято выражать участие?

Но вместо этого он все тем же пустым голосом спросил:

– Как, говоришь, звали того придурка?

– Эппол Ризан. А что?

– Так, ничего. Дурацкое имя.

Кронс поднялся и ушел в душ.

Проводив взглядом мускулистую спину, я растерянно обозрела так и не тронутый ни одним из нас завтрак. Аппетита не было. Как и настроения. Нет, я знала, что этому разговору, так или иначе, быть, просто… Выдохнула, с силой выталкивая из себя не только воздух, но и лишние эмоции. Хватит. Нечестно обижаться за то, что он не всегда соответствует моим ожиданиям. Я, может, тоже не соответствую. Надо просто двигаться дальше.

Как примерная будущая кронс-тьера я отослала завтрак обратно на кухню, покивала в ответ на какие-то предложения дворцового распорядителя и… пока разговаривала сначала с мамой, а потом с Мирой, Эрихард уже ушел.

Ладно.

Неприятное тянущее чувство в груди пока мне удавалось игнорировать…

В ванной обнаружилось еще кое-что интересное. Флакон с лекарством – красивый такой, с цепочкой вокруг горлышка, с которой свисал настоящий бриллиант, – и инструкция, специально для меня переведенная на международный. Как принимать противозачаточное. По ней выходило, что принять его надо сейчас.

Это уже похоже на заезженную пластинку, но… ладно.

Даже хорошо, что баночка напоминает флакон дорогих духов. Так она привлечет меньше внимания.

Я как раз проглотила совершенно безвкусную жидкость, когда завибрировал мобильный.