– Позволь задать тебе вопрос, Дамаск.

Белый перевел недовольный взгляд с кулака на загорелое орлиное лицо капитана корабля. Посчитав, что, в общем-то, за целебное зелье можно и ответить на вопрос, маг с серьезным выражением произнес:

– Задавайте.

– Ты всегда говоришь правду?

Дамаску вдруг показалось, что от его ответа зависит многое.

– Всегда, – после недолгой паузы, сказал он.

– Почему?

– Почему? – переспросил Дамаск, слегка не поняв вопроса, так как считал ответ очевидным.

– Да. Почему? Разве ты никогда никого не обманывал?

Белый задумался. Вспомнив пару случаев своего обмана, он честно признался:

– Обманывал. Четыре… а, нет, пять раз. Но и эти случаи мне неприятно вспоминать.

– Почему? – не унимался Мастер.

Дамаск вдруг остро ощутил, что теряет время, поэтому с раздражением посмотрел в черные глаза Кутреда, наполненные любопытством.

– Почему мне неприятно вспоминать вранье?

– Да. Почему тебе так неприятно говорить неправду?

– Потому что это низко и подло. Лучше уж ничего не говорить, чем врать.

– А как же ложь во спасение?

– Ложь во спасение придумали трусы, которые боятся ответственности за свои поступки, – нахмурив брови, ответил Дамаск, не понимая, что именно Мастер хочет услышать от него.

– А ты не боишься ответственности за свои поступки?

Прямо глядя в глаза Кутреду, Белый бросил жесткое:

– Нет.

Ничего не говоря, Мастер разжал кулак и протянул бутылочку мальчику. Дамаск также молча, почему-то даже не испытывая желания поблагодарить за столь ценный дар, взял зелье и зашагал к выходу. Но не успел он взяться за ручку двери, как его вновь остановил голос квихельма:

– Ты обрел способность управлять магией седмицу назад?

– Шесть дней, – поправил Белый, разворачиваясь лицом к мужчине.

– Известны ли тебе руны? – поглаживая короткую с проседью бородку, спросил Мастер.

– Нет.

– Какой стихией ты тогда управляешь?

– Всеми, – без раздумья, ответил Дамаск.

Брови Кутреда дрогнули, но он поспешил скрыть свое удивление.

– Могу я задать тебе личный вопрос?

Прежде чем ответить, Белый громко вздохнул.

– Можете.

– Считаешь ли ты темнокожих людей близкими к фархарам?

У Дамаска даже лицо вытянулось от такого глупого вопроса.

– Нет, конечно! – возмущенно воскликнул он. – Мой лучший друг темнокожий. Он хороший человек. И если вы считаете, что люди с другим цветом кожи чем-то хуже, то мне вас жаль.

Губы Мастера Кутреда сложились в некое подобие улыбки, и он с каплей снисхождения в голосе произнес:

– Нет, Дамаск, я так не считаю. В Квихле много темнокожих квихельмов, и ни один из них не уступает квихельмам со светлой кожей, а зачастую и вовсе превосходят.

Белый совсем запутался, не понимая, зачем Мастер задает ему все эти вопросы.

– Могу я теперь идти? – помрачнев, спросил он.

– Последний вопрос, Дамаск. Ты взял это зелье для себя?

Здесь явно чувствовался какой-то подвох, но Белый все равно ответил честно:

– Нет, для своего друга.

Мастер удовлетворенно кивнул головой.

– Хорошо. Теперь можешь идти, Дамаск.

Без лишних слов Белый вышел из каюты с ощущением, что он рассказал что-то очень важное, но сам не понял, что именно.

– Аааааа! Это яд! Яд! Ты убил меня! Ааааа! – вопил как резаный Шах, стоило ему выпить квихельского эликсира.

Растерянные Дамаск и Бирм, как две испуганные перепелки, лавировали возле кровати бившегося в конвульсиях скорпуса, не зная, что предпринять. Вроде бы зелье должно исцелять, но эффект был таков, что, казалось, Шах доживает последние минуты, мучаясь в предсмертной агонии.

– Что ты ему дал!? – в панике крикнул Бирм Дамаску.

– Целебное питье! Питье целебное! – суетливо бегая вдоль кровати, возопил Белый, не понимая, что происходит.

Ужас, творившийся со скорпусом, настолько сильно отразился на Дамаске, что у него самопроизвольно обычное зрение перешло на магическое. Однако оно ушло куда-то на второй план, словно работая в пол силы. Белый видел лишь тусклые энергии, окутывающие все вокруг. Однако совершенно не обратил внимание ни на переключение своего зрения, ни на странную ауру насыщенного голубого цвета над головой скорпуса, ни на забившегося в угол Ганса, который со всей силы зажмурил глаза и закрыл уши руками. Дамаск зациклился на одном, необходимо было срочно что-то предпринять. Шах умирал, и вся вина за это ложилась на него. Не видя иного выхода, Белый рванул к Мастеру Кутреду. Но стоило ему выскочить за порог, как он столкнулся с лимосами Райном и Тонгом. Раймонд сделал шаг в сторону, чтобы не врезаться в мага. Реакция Дамаска была далека от квихельской. Запоздало заметив препятствие на своем пути, он попытался затормозить, но споткнулся о свою же ногу и с грохотом упал на пол.

Из каюты все еще доносились предсмертные крики Шаха. Быстро глянув на мага, валяющегося перед ними, Райн и Тонг направились на шум. И тут до Дамаска снизошло, что Бирм, Шлепок и Ганс теперь видимы.

– Эшерт!! – послышался торжествующе-злой возглас лимоса Райна.

Белого подкинуло в воздух. Он вбежал в каюту как раз в тот момент, когда ненавистный квихельм вытащил меч и попытался рубануть им Бирма. Но Черный с такой скоростью перепрыгнул через кровать Шаха, что лимос не успел его ранить.

Не дожидаясь пока он нанесет повторный удар, Дамаск с разбегу запрыгнул ему на спину. Опрокинув и себя и Райна на пол, Белый быстро откатился в сторону. Только он успел уйти в сторону, как Раймонд запустил острую звездочку в потолок. Предназначалась она его животу.

– Белый, используй магию!! – завопил Бирм.

Это очень помогло Дамаску, он вдруг вспомнил, что является магом.

– Тарбис медар!! – в свою очередь крикнул на непонятном языке Тонг уже вскочившему на ноги Раймонду.

– Лаверс! – синхронно рявкнули лимосы.

Под их черными жилетками тут же вспыхнули два белых огонька. Теперь и Тонг расчехлил свой меч. Магическое зрение Дамаска, которое все время было где-то на задворках сознания призрачной дымкой тут же ярко вспыхнуло. И первое что Белый сделал, тремя ударами кулака в воздухе, разбил вдребезги все магические светильники. Каюта погрузилась в непроглядную тьму. Однако Дамаск видел все, что ему необходимо было видеть.

– Кардаш разрахрад, – выругался Тонг: – Дамаск, мы не…

Белый не был намерен дослушивать. Вокруг лимосов большими коконами сгустилась защита. И была она намного прочнее, чем у Ветра. Уже знакомым движением рук Дамаск скрутил потоки энергий воздуха в плотные жгуты и с размаху ударил ими по квихельмам. Парней отнесло к стенке, но защита их не пострадала.