— Кстати, насчет плюсов, — в темноте раздался приглушенный Машкин смешок, — теперь ты можешь навсегда забыть о диетах. Потолстеть даже при всем желании не получится.

— Так-так… тебе удалось меня заинтересовать!

— Ну кто бы сомневался?

***

Устроившись на полу, рядом с дверью, за которой скрылась Василиса, Матвей закрыл глаза, запрокинул голову и прислонился затылком к стене.

Никакая сила не смогла бы сдвинуть его с этого места. Не после того, через что он прошел и через что ему еще предстояло пройти. Его хрупкая, на первый взгляд, нежная девочка не отличалась легким характером, и обязательно себя еще проявит, но какая разница, если она была всем, что ему нужно от этой жизни, которая за какой-то час успела перевернуться с ног на голову?

В мыслях царил полный хаос, а внутри кипел вулкан чувств, готовый вырваться наружу мощным взрывом. И последние силы уходили на его сдерживание.

Не каждый полукровка смог бы выдержать то, что выпало на его долю. Обрести, и тут же едва не потерять свою единственную. Впервые в жизни пройти полную трансформацию, боль от которой заглушили тоска и ярость. Упиваться счастьем, чувствуя в себе ее клычки. Радоваться осознанию того, что она нуждается в нем, принадлежит ему. И тут же шлепнуться с небес на землю, услышав ее упреки.

Что он сделал не так? Где прокололся?

Он пытался понять, проанализировать, свои действия и слова, но усталость и головная боль не давали сосредоточиться.

— Так и знал, что найду тебя здесь, — пробасил усевшийся рядом Павел, — ну, как прошло?

— Хреново, — не открывая глаз, выдохнул Матвей, — она не хочет меня видеть и требует развода.

Приятель издал приглушенный смешок, за что тут же получил локтем в бок.

— А чего так? Кровушка у тебя гадкая? Не понравилась ей? Я б не удивился, ты тот еще ублюдок, — веселился Резнов, игнорируя отнюдь не дружеский взгляд Белорадова.

— Тебе лишь бы позубоскалить. Она считает, что я ненавижу то, кем она стала и терплю только из-за демона. А я, хоть убей, не могу понять, с чего она это взяла? А еще обижается, что я не сводил ее на свидание, не подарил кольцо… А когда бы? Да и зачем? Разве не ясно, что она уже и так моя, а я ее. К чему лишние слова, если я готов весь мир к ее ногам положить? Черт, — он стукнулся головой об стену, пытаясь физической болью заглушить душевную.

— Кто этих женщин вообще разберет? — пожал плечами уже забывший про смех инквизитор, — у них одно в голове, другое на языке, и пойми, что от тебя вообще нужно.

— Мне нужна она, Паш. Без нее у меня ничего нет.

— Ну так и скажи ей об этом. Притормози коней, позови на свидание. Сделай то, чего она хочет. Ухаживай за ней, цветочки дари, подарки. От тебя не убудет, а девчонке счастье.

— Ухаживать? Да в моем лексиконе даже слова такого нет. Я в жизни ни за кем не ухаживал, да и не умею.

— Ну что я могу на это сказать? Пришла пора учиться. Начни с ужина при свечах. Хотя… учитывая пищевые предпочтения твоей суженой, главным блюдом будешь ты сам, голый, посреди стола, — представив это презабавное зрелище парни, не выдержав, расхохотались.

Пока Изольда своим ровным, проникновенным голосом читала лекцию о противостоянии ныне не существующих держав, я, подперев ладошкой щеку, думала о том, как сообщу своим родным о произошедших со мной изменениях.

Кара, скорее всего, устроит потоп из собственных слез, а вот отец будет рвать и метать, — и что неприятнее всего, — винить себя в моих бедах. Вика, естественно, узнает обо всем в деталях, так что мне придется постараться, чтобы в эти детали не были посвящены остальные члены семьи.

Задачка не из легких.

Если я думала, что новый день поможет мне разобраться в себе и понять, как жить дальше, то войдя утром в обеденный зал, поняла, что так легко я не отделаюсь.

Никаких шушуканий за спиной не было, переглядываний тоже. Слухи по академии не успели разнестись, но я с опаской прислушивалась к себе, боясь внезапного пробуждения вчерашней жажды.

Мы с Машкой, без лишнего шума, сели в центре стола, который занимали первокурсники, и молча принялись за еду. Вернее, Зайцева принялась, а я, скорчив рожицу, ковырялась вилкой в политых клубничным джемом сырниках, которые еще вчера были для меня одним из лучших десертов, а сегодня, — я не смогла отказаться от эксперимента, — их вкус и запах напоминали мне картон.

Взгляд против воли метнулся к столу, за которым сидели четверокурсники, но ни Матвея, ни его друзей, среди них не было. И, вроде, радоваться должна, что глаза не мозолит, но нет. Внутри поселилась едкая горечь и злость на саму себя.

Поход в медицинское крыло тоже не отнял много времени, но и облегчения не принес. Скобцев задал несколько вопросов, записал ответы в свой ежедневник, взял кровь из вены на анализ, проверил клыки и велел держаться поближе к своему донору. На мой вопрос о возможности смены этого самого донора мужчина, не вдаваясь в подробности, отрицательно мотнул головой, чем окончательно вывел меня из себя, заставив громко хлопнуть за собой дверью.

Гуляющий по академии невидимый убийца, зудящая татуировка на запястье, поиски разгадки — все это отошло даже не на второй, а на десятый план. А еще появились мысли записаться на прием к психологу, но на мой вопрос, имеются ли в академии специалисты по новообращенным вампирам, Изольда лишь грустно вздохнула и предложила обратиться за помощью к Крапивиной. Я, конечно, пообещала, что так и сделаю, но стоило вспомнить жутковатую улыбку этой женщины, как все желание привлекать к своей проблеме третьих лиц кануло в лету.

Вот выберусь отсюда и потребую у Трибунала полной реабилитации за их счет. Я же теперь тоже что-то вроде нечисти, так пусть защищают мои права!

От грустных мыслей меня отвлек стук в дверь. В аудиторию заглянул белобрысый парень, то ли со второго, то ли с третьего курса, и попросил у Изольды разрешение передать одному из присутствующих сообщение. Преподавательница кивнула, и студент, под пристальным взглядом всего потока, направился в мою сторону.

Вручив мне аккуратно свернутую записку, он, не говоря ни слова, бросился к выходу, не забыв закрыть за собой дверь.

— Ну что там? — шепнула мне на ухо Машка, когда все присутствующие, наконец-то, отвернули от меня любопытные взгляды и продолжили слушать лекцию. Развернув бумагу, я придвинулась к ней.

«Жду тебя в восемь на третьем этаже, аудитория номер девятнадцать. Матвей»

Сердце пропустило удар.

***

— Не будь дурой, Вась. Вам нужно встретиться и поговорить, — чересчур запальчиво произнесла Зайцева, метая в меня молнии глазами.

Занятия закончились два часа назад, и до назначенной Матвеем встречи оставалось все меньше и меньше времени, а я бродила по комнате, не в силах принять решение.