— Ну знаешь, ты и сам не пирожок с вареньем, — не смогла не уколоть я своего демона, и тут же почувствовала, как его жесткие губы обрушились на мои.

Поцелуй был жадным, голодным и чересчур грубым, но мне было плевать. Я пила его, как застрявший в пустыне без воды путник. Наслаждалась им, как голодающий самой изысканной пищей. Отдавала всю себя без остатка и брала от него столько, сколько могла.

Здравый смысл? Нет, не слышала. Притормозить? Издеваетесь, что ли? Чувство стыда? С Матвеем мне было не до таких мелочей.

Не глядя подвинув горшки, он подхватил меня под бедра, и резко усадил на столик, вклиниваясь между моих ног.

— Черт, этот твой желтый игрушечный наряд заводит похлеще, того голого платья, в котором ты была вчера на балу, — прохрипел Матвей мне на ухо, оторвавшись от моих губ, и с мученическим стоном прислонился лбом к моему плечу, — я долго не выдержу, малышка. Скажи, что ты тоже этого хочешь?

Хочу ли я? Боги, миллион раз «да»! Ни с кем другим, только с ним, только для него!

— Больше всего на свете, — простонала я в ответ, дергая вверх его футболку, а он и не сопротивлялся, приподняв руки, чтобы снять было удобнее, а в глубине черных глаз зажглось демоническое пламя, отражающее мою собственную ненормальную потребность в его близости.

Слиться с ним в единое целое, стать навсегда его частью, и никому не отдавать. Только мой, мой навсегда!

Страсть поработила меня, завладела моим телом. Желание почувствовать его рядом с собой, в себе, стало невыносимым, даже болезненным. Словно я сошла с ума. Или, наоборот, наконец-то поняла, что мне действительно нужно. Подарить моему демону то, что изначально принадлежало только ему, и никому другому.

Дернув молнию, Матвей стащил с меня кигуруми и уставился на распростертое перед ним, обнаженное тело, пожирая его плотоядным взглядом. Ладони нежно касались моей кожи, заставляя прогибаться в спине и умолять о большем.

— Пожалуйста, — всхлипнула я, не в силах больше терпеть, но мой мучитель не торопился, наслаждаясь поцелуями, и полными нежности прикосновениями. Я уже думала, что не выдержу. Что не дождусь и упаду с небес, разлетевшись на тысячи кусочков.

Но Матвей не дал мне упасть.

Острая боль пронзила все тело, заставив меня прикусить его мощное плечо. Но так же быстро схлынула, оставив ощущение радости и счастье.

Теперь я действительно стала с ним одним целым и принадлежала ему без остатка. Моему демону… моему мужу, который продолжал удерживать меня своими сильными руками, нашептывая какие-то ласковые и успокаивающие слова. А потом меня вновь подхватил ураган чувств, сквозь который я слышала наше общее рваное дыхание и его шепот — «моя, только моя, малышка».

Когда казалось, что выше взлететь невозможно, тело пронзила молния, наши стоны удовольствия разорвали тишину, и я начала падать вниз, чтобы быть пойманной в надежные объятия.

Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем я пришла в себя. Матвей продолжал прижимать меня к себе, положив подбородок на мою, покоящуюся на его груди, макушку.

— Теперь ты от меня никуда не денешься, мелкая.

— Как будто я собиралась, — сладко зевнув, я провела подушечкой указательного пальца по царапинам на его предплечье, которые оставили мои же острые ноготочки. Надо было хотя бы одеться, привести себя в порядок, но не было ни сил, ни желания.

Даже не помню, когда мне в последний раз было так хорошо. Наверное, никогда.

— Вот я дурак, — резко отпрянул от меня Бел, — ты ничего не ела сегодня, а я…

— Эй, а ну вернись, — возмутилась я, — вампиры едят один раз в два — три дня, а ты меня вчера уже кормил. Боги, как это ужасно звучит — «кормил».

— А, по-моему, очень мило, — усмехнулся наглец, снова привлекая меня к себе, — теперь это моя почетная обязанность, и поверь, я наслаждаюсь этим каждую секунду.

Я уже собралась было назвать его «больным извращенцем», но внезапно почувствовала, как душный жар в оранжерее сменился влажным холодом. Таким знакомым, что по спине прошел озноб.

Пока я ощущала странные перемены в воздухе, не желая признавать правду, Бел медленно застегивал на мне кигуруми, не забывая при этом ласкать голодным взглядом, — и не только им, — каждый миллиметр моей кожи. Затем схватил с пола футболку и быстро натянул на себя.

Холод усилился.

По взгляду было ясно, мой демон этого не чувствовал, а я больше не могла себя обманывать. Он еще не набросился на нас всей своей мощью, но застыл в считанных метрах, готовый в любую минуту атаковать.

Откуда я это знала? Понятия не имею. Могу только предположить, что дело в татуировке на запястье, которая выбрала именно этот момент, чтобы напомнить о себе обжигающей болью.

— Матвей, — чуть слышно прошептала я, вцепившись пальцами в ткань его футболки и притягивая парня к себе — он здесь!

— Кто? — нахмурился демон, и накрыл мои ладони своими, теплыми и сильными.

— Убийца-невидимка. Я его чувствую, — резко повернувшись ко мне спиной, Белорадов начал мотать головой пытаясь разглядеть то, что разглядеть невозможно. Затем понял свою ошибку, подхватил меня на руки и рванул к выходу.

— Держись крепче! — до двери оставалось совсем немного, когда свет дрогнул, а затем и вовсе погас. Все окна распахнулись настежь, впуская в помещение порыв ветра, что двинулся вперед, разбрасывая заботливо расставленные горшки с растениями. Вихрь окружил нас, издавая утробный гул, и температура в оранжерее упала ниже ноля.

Животный страх, приливной волной, затопил мой разум. Не держи меня Матвей, прижалась бы к полу, ожидая прямого нападения. Кричи, не кричи, на этом этаже нас вряд ли услышат. А значит спасения ждать неоткуда.

Так думала я, явно недооценив своего полуведьмака мужа, о чем ему, — если выберемся отсюда живыми, — знать не обязательно.

Подняв вверх руку, Матвей прищурил глаза и уставился в потолок. В ту же секунду лапочки на люстре замигали, освещая все вокруг. Холодный ветер на мгновение отступил, а затем налетел с новой силой.

Невидимая рука сжала мою шею, не давая вздохнуть. Жуткие хрипы вырывались из горла, привлекая внимание демона.

Его черные глаза зажглись яростным свечением. Мускулы обозначились, и из головы начали расти пылающие огнем рога, и именно этот огонь заставил убийцу отступить. Всего на минуту, но Белу хватило, чтобы рвануть к двери, распахнуть ее, и броситься по коридору в сторону лестницы.

В кабинет ректора мы ворвались даже не постучав. Матвей успел поставить меня на пол и вот мы уже стоим в проеме, наблюдая, как наш глубокоуважаемый Дмитрий Александрович, такой чопорный и строгий весь из себя мужчина, прижимает к себе не менее чопорную и строгую Изольду Вячеславовну, чья помада украшала воротник мужской рубашки.