знали древние египтяне, но вот Плиний Старший писал, что его изобрели галлы. От галлов и германцев оно пришло к римлянам[339].

От этих занятных деталей римского быта в правление Адриана вернёмся к наиболее значимым изменениям в политической, государственной жизни Римской империи в те годы.

Именно в годы царствования нашего героя, именовавшегося отныне Император Цезарь Траян Адриан Август, в Риме происходят важнейшие изменения в развитии центральных учреждений, способных взять на себя решение текущих дел и наблюдать за ходом местного управления[340]. Императорский совет в управлении страной постепенно должен был заменить многочисленный, неуклюжий, вызывавший временами недоверие императора сенат. Окончательно consistorium principis, он же consilium, полностью заменит сенат как орган высшего управления страной только в последней четверти III века, в правление императора Диоклетиана (284–305)[341]. Наряду с советом мы также видим зарождение при Адриане ведомств, зачатки будущих министерств. Либертины, как бы они ни были могущественны при том же Клавдии, оставались лишь слугами принцепса, не смея и помышлять о равенстве с магистратами, наместниками провинций. Теперь появляются государственные чиновники высшего ранга, коим цезарь как бы передоверяет часть своих обязанностей. И принадлежали эти лица ко второму сословию империи — к всадничеству. Кто же эти должностные лица? В первую очередь это префекты претория. Разумеется, и в прежние времена иные префекты играли порой огромную роль в жизни империи. Вспомним хотя бы печально знаменитого Сеяна при Тиберии, который единомоментно волей императора превратился из второй персоны в государстве в казнённого преступника. Но тогда это основывалось исключительно на личном доверии принцепса. Никаких очерченных полномочий у префекта не было. Формально он лишь командовал преторианскими когортами и не более того. Правда, эти когорты на деле — императорская гвардия, способная, как показала практика I века, и государственные перевороты совершать, но это уже беззаконие вооружённой силы, к праву никакого отношения не имеющее. А вот современник Адриана, знаменитый юрист Помпоний приравнял преторианского префекта к должности tribune celerum царского периода Римской империи или же magistri equitum республиканского периода[342]. Это означало, что подобно тому как начальники конницы занимали второе место при царях (tribunus celerum) и при диктаторах республиканской эпохи (Magister equitum), так префект претория занимает второе место при императоре[343].

Такое расширение полномочий и усиление статуса префекта претория в дальнейшем, после Адриана, будет только нарастать и со временем сделает эту должность опасной и для самого императора[344]. Но это опять-таки явление не правовое…

При Адриане начинается и важнейший правовой процесс в Римской империи, который получил сильнейший толчок при Септимии Севере (193–211) и завершился при великом реформаторе Диоклетиане, окончательно заменившем изживший себя принципат новой формой правления — доминатом. Адриан первым фактически начал заменять традиционные постановления сената римского народа (senatus consulta) императорскими указами (constitutiones).

Не случайно, когда при Диоклетиане в 295 году знаменитые юристы Григориан и Гермоген начнут кодификацию императорских constitutiones, то начинаться составленный Григорианом сборник императорских указов, имевших силу закона, будет со времён царствования Адриана (117–138) и завершаться 291 годом — в царствование Диоклетиана[345].

Подобно тому как некогда Законы XII таблиц в Риме постепенно вытеснили постановления сената, так, начиная со времени правления Адриана, императорские указы стали теснить сенатус консульты[346].

Важные перемены Адриан провёл и в управлении Италией. Его предшественник Траян подчинил городское самоуправление в Италии, а также и в провинции надзору особых временных комиссаров, задачей которых было упорядочение местных финансов[347]. Адриан сделал этих временных комиссаров «безвременными», то есть постоянными и, более того, подготовил особый сюрприз для Италии, всё ещё бывшей привилегированной частью Империи: «Он назначил четверых консуляров судьями для всей Италии»[348]. Каждый консуляр заведовал определённым округом, исключая сам город Рим и его ближайшие окрестности[349]. Новые судьи должны были способствовать улучшению судебной системы. Возможно, так оно и произошло. Но здесь главным являлось иное: все четверо судей-консуляров были назначены волей одного человека — императора. Сенат был просто проигнорирован, что лишний раз доказывало наступление новых реалий в политической системе Римской империи. Оказывая всемерное уважение сенату, превознося само звание сенатора как высшее в государстве, не скупясь на все возможные почести как сенату в целом, так и сенаторам в отдельности, Адриан создавал новую систему власти, вернее сказать, закладывал её основы. Империя стала превращаться в бюрократическую монархию со всевластным императором во главе. Процесс этот будет долгим, он охватит полтора века после правления нашего героя и завершится только при Диоклетиане. Но нам важно, что Адриан его начал, начал успешно и сделал необратимым.

Глава VII. Пешком по Империи

В 121 году, когда царствованию императора Адриана исполнялось четыре года, была на императорском монетном дворе отчеканена специальная медаль, прокламирующая наступление новых времён в Римской империи — Saec(ulum) aur(eum)[350]. Значение этого события совершенно очевидно: в державе наступил золотой век. По представлениям эллинов, с каковыми римляне эпохи Империи все были прекрасно знакомы, а их правящий император-эллинофил, наверное, лучше всех, олимпийские боги осчастливили весь первый род людской проживанием в золотом веке. Правил тогда на небе бог Кронос — Сатурн у римлян. А люди не знали ни заботы, ни труда, ни печали. Всего у них было в изобилии, не знали они немощей и болезней, жизнь была прекрасна и безмятежна. Люди не знали зла, не причиняли друг другу обид, и не за что было испытывать к кому-либо вражду, жаждать возмездия: «Aureas prima satas est aetas, que vindice nulla!» — «Первым посеян был век золотой, не знавший возмездия!» — так писал великий римский поэт Овидий. Но век этот закончился, люди его все ушли из жизни. Серебряный век, пришедший ему на смену, уже не был счастливым. Люди, жившие в нём, не захотели повиноваться богам Олимпа, и грозный Зевс уничтожил их род на земле. Пришли на смену людям серебряного века люди века медного. Люди страшные, могучие, преисполненные гордыни и более всего на свете любившие войну. Потому-то недолог был их век. Истребили они друг друга и сошли навсегда в мрачное царство Аида. На смену им Зевс создал благородный род людской — полубогов-героев. Но и эти все погибли в кровопролитных войнах. Одни — у стен семивратных Фив, сражаясь за наследие царя Эдипа, другие — у стен Трои, где десять лет бились они с воинством царя Приама, чей сын Парис похитил прекрасную Елену, жену спартанского царя Менелая. И героев всех победила смерть. Век героев сменился веком железным — это пятый и последний век, век рода людского. Потому продолжается он для людей. В