двумя бабушка плохо справится. И вот по дороге я еще в аптеку хочу зайти. Вы же были у врача, надо что-то купить?

Темное лицо с раскосыми глазами и густыми бровями вразлет сосредоточено, на лбу пролегла складка. Но няня была уверена в каждом своем слове, в каждом решении. На руках щекастая Майя. Не осталось и следа от маленького, запуганного воробушка на детской площадке в пуховике не по погоде.

Игорь колебался. Он не хотел, что бы няня читала заключение врача, которое лежало в рюкзаке. Но, с другой стороны, в аптеку надо было зайти еще вчера. И как бы Игорь не игнорировал тот факт, что сыну нужно лечение, если врач утверждает, что без препаратов видение не уйдет, значит… Значит ему придется полностью доверять няне.

– В рюкзаке лежит заключение и там же в файл вложен рецепт на препарат.

Айджи убежала вниз и буквально через минуту вернулась с рюкзаком. Стало понятно, что она даже и мысли не допустила, чтобы самостоятельно взять из рюкзака, даже имея разрешение.

– В остальном решай сама. Мне кажется, что ты все верно решила, занимайся.

Майя капризничала, Максим снова начал устраивать свои забастовки, но Айджи справлялась с двумя бесонятами виртуозно. Уже через пятнадцать минут Игорь слышал звяканье ложки о тарелку – это Макс что-то ест, слышал, как Айджи приговаривает «самолетик летит Майе в ротик» – это Майя пробует кабачок или еще что-то. Еще через полчаса в квартире воцарилась тишина.

И резкая боль скрутила все тело. Заныла каждая мышца, каждое волокно в мышцах зашлось в болезненной судороге, а потом боль отступила и на глаза опустилась уже знакомая черная пелена. Сердце болезненно сжалось от ощущения неизбежного конца, испарина выступила на лбу. Игорь хотел встать, выскочить в коридор, умыться холодной водой, открыть окно и глотнуть свежего воздуха, но не мог. Его как будто парализовало. А когда все закончилось, сил не осталось даже что бы повернуть голову. Веки отяжелели и оставалось только одно – подчиниться сну.

***

На улице резко изменилась погода. Еще вчера Макс рассекал по площадке на самокате в модной ветровке, а сегодня Айджи заставила надеть дурацкую теплую куртку, о которой хотелось забыть и не вспоминать, уродливый Микки Маус на спине никогда не нравился мальчику.

– А мама бы мне разрешила идти в ветровке! – канючил Макс.

– Но я не твоя мама. И твой папа болеет, ты можешь заразится и заболеть, давай не будем рисковать и оденемся потеплее? – уговаривала няня, поднимая бегунок и застегивая молнию.

На улице Максим уже не был так зол на Айджи. Ветер дул злой, забирался за шиворот и рукава. В карманах куртки малыш обнаружил перчатки. Очень вовремя няня их туда положила!

Рядом шла мама. Как бы быстро не разгонялся Макс на своем самокате, мама шла рядом, совершенно спокойным шагом. Она не смотрела на него, но она принадлежала только ему. Максим знал – она не обращает внимания ни на няню, которую терпеть не может, ни на Майю.

Но Макс продолжал злиться на мать. Она бросила его прямо у врача, в этой жуткой клинике. Одним лишь чудом удалось избежать нагоняя от отца.

– Не знаю, что доктор ему сказал, но папа как будто забыл обо мне, – шепнул Макс маме на ухо перед сном в тот же вечер. А она сидела на краешке кровати и ласково гладила его волосы.

Мама обещала, что больше не будет исчезать в самый неподходящий момент, но было ясно – она говорит не правду. Это как с уколами в больнице. Говорят, что как будто комарик укусит, а на самом деле протыкают иглой до самого мяса.

Бабушку с дедушкой Максим не видел уже давно, с тех самых пор, как Айджи пришла к ним работать. Он чувствовал, как соскучился по игрушкам и по бабушкиным пирожкам, представлял, как пойдут гулять с дедушкой на площадку.

– Я им скажу, что у меня сюрприз! – восторженно сообщал он Айджи, как будто забыв о своей вражде. Он укладывал в небольшой рюкзачок блокнот в клетку, который был исписан разными «письменами». –Я им написал письмо! Про… – он задумался, потому что совершенно уже забыл, что именно в этих каракулях зашифровал.

– Про маму, – подсказала Айджи.

– Да, про маму. Когда она вернется, тебя выгонит! – радостно сообщил Макс и посмотрел ясным, чистым взором в глаза няни.

– Если твоя мама действительно не захочет, чтобы я ей помогала, тогда да.

Айджи настолько крепко выдерживала удары со стороны своего воспитанника, что можно было подумать, будто она их и не замечает. Как песчаные бури на Марсе – они есть, но некому ими любоваться или страдать от них. Так и острые, как ножи, слова Макса часто рождались без злого умысла и не встречали в лице Айджи восприимчивого страдальца.

По дороге он просился на площадку, и они немного полазили по горкам. Няня почти всегда принимала участие в его играх на улице, за редким исключением, когда капризничала Майя.

Только через полтора часа, как вышли из дома Максим, Айджи и Майя добрались до цели. Дедушка встретил их с радостью обнимал Максима и помог ему раздеться, хотя обычно сам ругал бабушку, что превращает внука в белоручку. Бабушка же бросилась к коляске и стала раздевать Майю. И бабушка, и дед оттеснили Айджи к самой двери и почти что выпнули ее на лестничную площадку. И непременно это и сделали бы, если бы няня не управляла всем процессом раздевания внуков, а потом еще и давала четкие инструкции по уходу за малышкой.

– Она может заболеть ночью, или может даже завтра, потому что от Игоря могли попасть бактерии, хоть я и проветрила все дома. Я принесла ей лекарства на всякий случай. Если температура поднимется, вот шприц, отмерьте пять миллилитров сиропа…

–Вообще-то, – прервал Петр Сергеевич, – там есть инструкция. И еще когда Максим был маленький мы тоже помогали. Так что не надо нас тут учить.

В ответ няня ни капли не смутилась, лишь протянула пакетик с лекарствами.

– Я заберу Майю уже завтра, – пообещала она и протянула Максиму куртку.

– Мы уже уходим?

У мальчика мгновенно увлажнились глаза. Он-то хотел поиграть со своими игрушками, которые «жили» у бабушки и дедушки. Хотел поесть бабушкины оладьи или блины. Но бабушка уже убежала в дальнюю часть квартиры и возилась с Майей, а дедушка не стремился задержать гостей.

– Если хочешь, оставайся, – предложил он после некоторого раздумья.

Но Айджи не дала Максиму ничего ответить. Она крепко взяла его