— Не просто разумно, а единственно верно. Это деньги. Очень много денег. А деньги, как и патриотизм, — две силы, способные удержать целостность государства.

В конце лета мне исполнилось двадцать лет. Диана и Лиззи задарили меня подарками. Никки, невероятно, принес мне букет. Не цветы, именно букет. Камыши, травы, какие-то ветки и розы. Всё вместе смотрелось умопомрачительно, хоть и не лишено было некой изысканности.

И даже господин Холд с посыльным передал мне презент. Браслет, к подаренному перед балом гарнитуру. Без единой строчки на белой карточке с его размашистой подписью. К счастью, наверное.

Я задумчиво смотрела на розовые камни и думала, что с радостью променяла бы все эти подарки, на пару минут рядом с родителями.

Секретарь Холда сообщил Диане об удовлетворении моей просьбы. Выплаченные Александром деньги господин маршал перевел в Эдинбург. Не все, только часть. Но даже это было прекрасно, с учетом того, что сама я своими финансами распоряжаться не могла.

— Почти семь, — громко сказала Элизабет.

— Пойдем гулять? — я захлопнула бархатный футляр. — Растрясем торты, сбросим сливочный мусс.

— Обязательно, — хихикнула Диана, — но сначала в кабинет. У нас еще один сюрприз.

Мать и дочь заговорщески переглянулись.

— Ведите, — рассмеялась я, мимоходом отмечая недовольство на лице Николаса-младшего.

Элизабет усадила меня за стол перед телефонным аппаратом, Диана задвинула мой стул, а затем они обе посмотрели на настенные часы. Стрелки их показывали без двух минут семь.

Лиззи подмигнула мне и вышла за дверь.

— Не будем тебе мешать, — Диана погладила меня по плечу и оставила одну.

Не успела я удивиться этой показной таинственности, как зазвонил телефон. Конечно, я догадалась, что звонили мне. Улыбнулась. Неужели Ральфу позволили совершить звонок?

— Ало? — радостно сказала я в трубку.

— С днём рождения, моё солнышко! — ласково ответил самый нежный голос на свете. Голос моей мамы.

Разговор с мамой был коротким, но один тот факт, что она была уже достаточно здорова, чтобы доехать до Серебряных Рудников, несказанно радовал. Мама пошла на поправку!

— Вы получили деньги?

— Да, будем чинить крышу.

— Я видела Ральфа, мама, он так вырос!

— И ты, солнышко, совсем уже взрослая.

Я захлебывалась словами, расспрашивая её о каких-то глупостях, тут же сбиваясь с одной мысли на другую, перебивая и себя, и маму.

— Как вы там без нас, одни?

— Скучаем.

— Я поступила в университет! Буду юристом!

— Прекрасный выбор! Я очень рада, что ты решила продолжить обучение.

В трубке что-то захрипело. Я повысила голос, чтобы перекричать этот шум.

— Почему вы не сказали мне о Рэндольфе?

— Я до сих пор не верю, что его больше нет, милая. Прости меня, я очень виновата перед тобой.

Я смахнула набежавшие слёзы. Пока я лелеяла свои обиды и страхи, каково было ей?

— Это ты меня прости, — вздохнула. — Ты знаешь, я была на балу и танцевала с императором! Он всё еще помнит тебя. Почему ты не рассказывала об этом знакомстве раньше?

Неудачный вышел перевод темы. Снова мой вопрос был больше похож на обвинение, но я постаралась смягчить это ощущение ласковым тоном.

— Это не то знакомство, которым стоит гордиться.

— Почему?

— Он сложный человек.

— Не человек, — поправила её я, — маг, как и Ральф. Но ты права, впечатление он производит пугающее.

— Не человек, — подтвердила мама. — А я-то думаю, с чего это Александр вдруг снял свой запрет, он говорил с тобой! В нашу последнюю встречу он обещал, что больше никогда не станет иметь дело ни с кем из Бонков, — мама тихо рассмеялась. — Я была слишком мала и упряма, чтобы оценить его высочайшее расположение, и тогда его благодарности нашему роду моментально превратились в запреты. Но не бойся, он не причинит тебе вреда, император обязан нам жизнью своей жены. Жаль, что сам он не смог её уберечь.

Её голос то становился громче, то затихал, то становился эхом.

Что случилось со связью в Рудниках? Ремонт на линии? Как же не вовремя!

— Да, я слышала, — вспомнила я рассказ Юрия. — Когда мы увидимся? У меня есть деньги на билет, но нет никакой возможности его купить, — грустно улыбнулась. — Зачем вы отдали меня Холдам?

Снова треск в телефонной трубке.

— У нас не было выбора, но разве господин маршал обижает тебя?

— Нет, что ты. Никогда.

— Учись спокойно, солнышко. Я поправлюсь, и мы с отцом обязательно приедем к вам с Ральфом сами. Да и что тебе делать в Эдинбурге? Пересчитывать белок?

— Учет — гарантия порядка, — заметила я.

— Молодец! — похвалила меня мама. — В Серебрянных Рудниках закрывают рудники. Какой каламбур. Отделение связи, полагаю, тоже прикроют. Поэтому не жди звонков, но я буду писать тебе. Обещаешь отвечать?

Так вот в чем проблема? Никто уже не латает телефонные провода за ненадобностью.

— Конечно, — заверила её я.

— Я люблю тебя, моё сокровище.

Механический женский голос предупредил об окончании оплаченного времени.

— И я. Очень тебя люблю, — успела я ответить до того, как соединение разорвалось.

Рассеянно посмотрела на часы. Семь ноль три.

Мама почти здорова и скоро приедет! Холд действительно замечательный опекун — на расстоянии это особенно заметно. Александр всего-то старый самодур, я и по Никки знаю, насколько странными могут быть маги.

Только бы Ральфа миновала сия чаша!

Значит, не было в его запретах никаких причин, кроме личной обиды на своенравную девочку.

Я счастливо рассмеялась. Это ведь надо напридумывать себе всяких ужасов и страстей!

У меня и Лиззи впереди три года студенчества! Это новый круг общения, новые знания и … новые мужчины! Подобное лечат подобным, кажется, так говорят.

Мне всего-то и надо — влюбиться в кого-то подходящего. Да хотя бы господина Слоуна, он вроде бы не возражал. Впрочем, он и не настаивал на нашем общении. Мы ничего о нем больше не слышали.

Ну не может же быть такого, чтобы среди будущих юристов империи не нашлось ни одного симпатичного?

Хихикнула.

В кабинет заглянул Никки. Посмотрел на мою сияющую физиономию и сказал:

— Я рад, что ты счастлива.

— Тогда почему ты такой хмурый? — улыбнулась я.