— Черт возьми, Алиана, я же рядом, почему ты молчишь! — закричал на меня Никки и попытался взять за руку.

— Что случилось, опять приступ? — испуганно воскликнула Лиизи.

— Всё нормально, — через силу рассмеялась я, отталкивая одаренного. — Не надо!

Он снова был красным пятном, а вокруг лес. Прекрасный осенний Эдинбургский лес.

— Элизабет, мама, помогите мне! — приказал Никки.

— Что нам делать?!

— Молиться, полагаю. Ана, если ты немедленно не вернешься, то это единственное что всем нам останется!

Снова ели. Темное пятно, собирающееся в мальчишеский силуэт.

Рэндольф! Ты ждал меня! Я знаю!

— А Ральф? — спросил меня Никки.

— Ральф? — задумчиво повторила я.

Там, в тени высоких деревьев медленно таял Рэн, а я вернулась в реальность.

— Слава богу, — выдохнули обе госпожи Холд.

— Лечиться будем? — вздохнул Николас-младший.

— Будем, — смиренно согласилась я и дала ему руку.

— Как ты узнал, что Ане плохо? — сочувственно посмотрела на меня Диана.

— Видел, — тяжело вздохнул Никки. — Это похоже на темное пятно здесь, — он показал на мой живот, — и здесь, — кивок в сторону груди. — И оно растет.

Темное пятно? А что же тогда вижу я? Разве не вся я состою из тьмы?

Боль не торопилась отступать. Николас держал меня за руку, но это не помогало.

— Ляг и подними сарафан, — распорядился он.

— Зачем это?

— Затем, что так будет быстрее и проще.

— Это не прилично вообще-то, — возмутилась я.

— Неприлично молчать, когда тебе плохо, — с укором сказала Элизабет.

— Господи, Ана, да вы все детство купались вместе в нашем пруду! — воскликнула Диана.

— И сегодня, кстати, тоже, — буркнул Никки и добавил, — я просто положу руку на твой живот.

— Ну, если просто положишь руку…

В конце концов, это ведь просто Никки.

Он даже не счел нужным отвернуться, пока Диана искала плед, чтобы меня укрыть. Его ладонь была теплой, лицо абсолютно спокойным, а взгляд пустым. Я смотрела на длинные пушистые ресницы младшего Холда, нежные щеки, покрытые юношеским пушком, изящные кисти рук и удивлялась самой себе.

Разве можно было принять его за взрослого? Приличия, смущение — это не про него. Да и как он воспринимал меня? Наверняка кем-то вроде еще одной старшей сестры.

Боль отступала, я совсем уже расслабилась, а потом почему-то вспомнила, как Никки рыдал при виде клоунов. Как с деловым видом укладывал в ведро карасей и как один раз за ужином съел в одиночку огромный торт, не сказав при этом ни единого слова.

Чудный он был ребенок, когда не говорил…

— Всё, — заявил Никки и убрал ладонь.

— Совсем всё? — уточнила Диана. — Ты вылечил Алиану?

— Нет, — он равнодушно смотрел на то, как я оправляю одежду. — Оно всякий раз возвращается.

— Я не верю, что современная медицина не способна найти причину болезни и подобрать лечение, — нахмурилась женщина. — Завтра же я сама займусь поисками нужного врача.

— А если не найдешь, я стану тем самым врачом, — оптимистично закончила Лиззи.

— Что бы я без вас делала? — улыбнулась я.

Вновь посмотрела на задумчивого Никки и не нашла ничего лучше, чем благодарно поцеловать его в щеку.

Трогать уже можно, целовать-то, наверное, тоже?

Холд-младший напряженно застыл, заставляя меня жалеть об этом порыве. Диана и Лиззи испуганно ждали его реакции.

«Вот так поблагодарила…» — виновато подумала я.

— Надо же, — Никки недоверчиво дотронулся до своей щеки, — это даже может быть приятным…

Лето стремительно мчалось за давно ушедшей весной. Вереница солнечных спокойных и счастливых дней. Я, Элизабет и Никки. Как раньше, лишь с той разницей, что Николас больше не молчал. Впрочем, говорил он мало и по существу, то есть не так чтобы часто.

Не был он обычным подростком, как бы Лиззи и Диане того не хотелось. Но, определенно, двигался в сторону нормальности семимильными шагами.

Мы ежедневно купались в пруду, смотрели на яркие звезды, лежа на крыше, а потом и через огромный телескоп, присланный господином Холдом Никки в подарок.

Николас-младший даже пустил нас в свое крыло. Жаль только, там не на что было смотреть. Огромные пустые залы, по которым гуляло эхо, да мрачная серая спальня, где из мебели были только кровать, шкаф и письменный стол.

— Да… — не сдержалась я, увидев эту картину, — вот это я понимаю. Вот это минимализм!

— Мне не нужны вещи, — пожал Никки плечами.

— В казарме и то, наверное, веселее, — хихикнула Лиззи.

— Значит, там я буду чувствовать себя как дома.

Мы с Элизабет весело хохотнули. Чувство юмора младшего Холда было таким же странным как он сам, но изредка шутки его были понятными.

Только еженедельные поездки по больницам и нарушали это полусонное спокойствие. Диана взялась за меня со всей ответственностью и затаскала по врачам. Страшно представить, во что Холду обошлись мои обследования. Если бы еще с них был прок…

Медики ничего не нашли у меня зимой, так с чего бы им найти что-то сейчас?

Но Диана упрямо продолжала наш больничный забег. Думаю, она была счастлива найти достойную причину для того, чтобы наконец выбраться из поместья.

Господин Холд не стал возражать. Он вообще ничего и никому не возражал. Одобрил моё желание стать юристом и даже разрешил нам с Элизабет выбрать университет.

Мы выбрали.

Валлийский Императорский Университет — старейшее учебное заведение, в составе которого был и медицинский, и юридический факультет.

Маршал был занят в столице (и не только в столице — мы видели репортаж из бывшей Саксонии, где он лично обещал валийцам защиту). За все лето он ни разу больше не приехал в поместье, и даже в те дни, когда мы с Дианой вынуждены были ночевать в столице, его по каким-то причинам не было дома.

Не дай бог такого мужа…

— Скажи, Никки, зачем империи это захолустье? — спросила я как-то вечером Холда-младшего.

Наша ежевечерняя развлекательная программа традиционно состояла из просмотра новостей, и нам снова показывали кадры полуразрушенной самопровозглашенной Южной Саксонской республики.

— Выход к морю, ресурсы, оставшийся от Саксонии флот и инфраструктура, — не задумываясь, ответил Никки.

— Разумно ли захватывать этот кусок сейчас? Ты ведь сам говорил о возможных в ближайшем будущем проблемах.