А вот и поворот на Малую Никитскую. Здесьпустынно, темно, ни души.

– Стой, милый, приехали, – говоритДекоратор.

Извозчик спрыгивает с козел, открывает дверцуразукрашенной бумажными гирляндами пролетки. Сдернув картуз, произносит святыеслова:

– Христос Воскресе.

– Воистину Воскресе, – с чувствомотвечает Декоратор, и, откинув вуаль, целует православного в колючую щеку. Начай дает целый рубль. Такой уж нынче светлый час.

– Благодарствуйте, барыня, –кланяется извозчик, растроганный не столько рублем, сколько поцелуем.

Хорошо, ясно на душе у Декоратора.

Безошибочное, никогда не подводившее чутьеподсказывает: сегодня великая ночь, все напасти и мелкие неудачи останутся впрошлом. Впереди, совсем близко счастье. Все будет хорошо, очень хорошо.

Ах, какой замыслен tour-de-force[7]!Господин Фандорин как мастер своего дела не сможет не оценить. Погорюет,поплачет – в конце концов, все мы люди – а потом задумается над произошедшим ипоймет, непременно поймет. Ведь умный человек и, кажется, умеет видеть Красоту.

Надежда на новую жизнь, на признание ипонимание согревает глупое, доверчивое сердце Декоратора. Трудно нести крествеликой миссии одному. Христу – и тому Симон Киринеянин плечо под крестпоставил.

Фандорин с японцем сейчас несутся во весь опорна Рогожский вал. Пока найдут 52 нумер, пока будут дожидаться. А если что изаподозрит чиновник особых поручений, то в третьеразрядном «Царьграде»телефонного аппарата ему не сыскать.

Время имеется. Можно не спешить.

Женщина, которую любит коллежский советник,набожна. Сейчас она еще в церкви, но служба в ближнем храме Вознесения скорозакончится, и к часу пополуночи женщина непременно вернется – накрыватьпасхальный стол и ждать своего мужчину.

Ажурные ворота с короной, за ними двор, темныеокна флигеля. Здесь.

Декоратор откидывает с лица вуаль,оглядывается по сторонам и ныряет в железную калитку.

С дверью флигеля приходится повозиться, ноловкие, талантливые пальцы свое дело знают. Щелкает замок, скрипят петли, и вотДекоратор уже в темной прихожей.

Ждать, пока обвыкнутся глаза, не нужно,привычному взгляду мрак не помеха. Декоратор быстро проходит по темнымкомнатам.

В гостиной секундный испуг: оглушительно бьютогромные часы в виде лондонского Биг Бена. Неужто уже так поздно? Декоратор всмятении смотрит на свои дамские часики – нет, спешит Биг Бен. Еще безчетверти.

Надо выбрать место для священнодействия.

Декоратор сегодня в ударе, парит на крыльяхвдохновения. А что если прямо в гостиной, на обеденном столе?

Будет так: господин Фандорин войдет воноттуда, из прихожей, включит электрическое освещение и увидит восхитительнуюкартину.

Решено. Где тут у них скатерти?

Порывшись в бельевом шкафу, Декоратор выбираетбелоснежную, кружевную и накрывает ею большой, тускло мерцающий полировкойстол.

Да, это будет красиво. В буфете, кажется,мейсенский сервиз? Расставить фарфоровые тарелки по краешку стола, кругом, иразложить на них все изъятые сокровища. Это будет лучшее из всех творений.

Итак, декорация продумана.

Декоратор идет в прихожую, встает у окошка иждет. Радостное предвкушение и святой восторг переполняют душу.

Двор вдруг светлеет, это выглянула луна.Знамение, явное знамение! Столько недель было хмуро, пасмурно, а нынче будтопелену с Божьего мира сдернули. Какое ясное небо, звездное! Воистину СветлоеВоскресение. Декоратор трижды сотворяет крестное знамение.

Пришла!

Несколько быстрых взмахов ресниц, чтобыстряхнуть слезы восторга.

Пришла. В ворота неспеша входит невысокаяфигурка, в широком салопе, в шляпке. Когда подходит к двери, становится видно,что шляпка траурная, с черным газом. Ах да, это из-за мальчика АнисияТюльпанова. Не горюй, милая, и он, и домашние его уже у Господа. Им там хорошо.И тебе будет хорошо, потерпи немножко.

Дверь открывается, женщина входит.

– Христос Воскресе, – тихим, яснымголосом приветствует ее Декоратор. – Не пугайтесь, моя славная. Я пришла,чтобы вас обрадовать.

Женщина, впрочем, кажется, и не испугана. Некричит, не пытается бежать. Наоборот, делает шаг навстречу. Луна озаряетприхожую ровным молочным сиянием, и видно, как сквозь вуаль блестят глаза.

– Да что ж мы, будто мусульманки какие, вчадрах, – шутит Декоратор. – Откроем лица.

Откидывает вуаль, улыбается ласково, от души.

– И давайте на «ты», –говорит. – Нам суждено близкое знакомство. Мы будем ближе, чем сестры.Ну-ка, дай посмотреть на твое личико. Я знаю, ты красива, но я помогу тебестать еще прекрасней.

Осторожно протягивает руку, а женщина нешарахается, ждет. Хорошая женщина у господина Фандорина, спокойная, молчаливая,Декоратору такие всегда нравились. Не хотелось бы, чтоб она все испортилакриком ужаса, страхом в глазах. Она умрет моментально, без боли и испуга. Этобудет ей подарком.

Правой рукой Декоратор вытягивает изчехольчика, что прикреплен сзади к поясу, скальпель, левой же отбрасывает слица счастливицы тончайший газ.

Видит широкое, идеально круглое лицо, раскосыеглаза. Что за наваждение!

Но придти в себя времени не хватает, потомучто в прихожей что-то щелкает, и вспыхивает яркое, нестерпимое после темнотысияние.

Декоратор слепнет, зажмуривается. Слышит голосиз-за спины:

– Я вас сейчас тоже обрадую, господинПахоменко. Или предпочитаете, чтобы вас называли прежним именем, господинСоцкий?

Чуть приоткрыв глаза, Декоратор видит передсобой слугу-японца, который пялится на него немигающим взглядом. Декоратор необорачивается. А что оборачиваться, и так ясно, что сзади господин Фандорин и,вероятно, держит в руке револьвер. Хитрый чиновник не поехал в гостиницу«Царьград». Не поверил коллежский советник в виновность Захарова. Почему? Ведьвсе было устроено так разумно. Видно, сам Сатана Фандорину нашептал.

Элои! Элои! Ламма савахфани[8]?Или не оставил, а испытываешь мой дух на твердость?

А вот проверим.

Стрелять чиновник не станет, потому что егопуля прошьет Декоратора насквозь и в японце застрянет.