– Преврати все это в сон. Пусть я проснусь завтра утром и ничего этого не будет.

Он в задумчивости покусывает нижнюю губу.

– У меня такое чувство, будто я сегодня тобой воспользовался. Прости. Если бы я знал, то никогда…

– Перестань, – прерываю я. – Не говори так. Я уже несколько недель хотела тебя поцеловать. Еще до того, как узнала о маме. Еще тогда, когда ты провожал меня в школу.

Его взгляд опускается на мои губы, затем он снова смотрит мне в глаза:

– Ты хотела меня поцеловать?

– Правильнее сказать «хочу». Я хочу тебя поцеловать. – Наклоняюсь вперед и касаюсь его губ своими.

Он слегка отодвигается:

– Теперь я точно буду кретином, если позволю тебе это. Давай поговорим. Пойдем. – Он ведет меня за руку по коридору к огромной комнате, в которой устроен домашний кинотеатр. Перед большим белым экраном на разных уровнях установлены мягкие кресла.

– Ничего себе! – восхищенно восклицаю я, осматриваясь вокруг. – Именно здесь надо смотреть «Сияние».

Он приподнимает уголок рта в полуулыбке, затем идет к полке с DVD-дисками и достает один с изображением Джека Николсона, который просовывает свое жуткое лицо в дверь.

– Ты купил его?

– Да. Ты сказала, что мы обязательно его посмотрим, так что я купил.

Я опускаюсь в кресло:

– Ну, тогда включай.

Он качает головой:

– Не сегодня. Сегодня мы поговорим. – Он кладет диск на место и устраивается в кресле возле меня.

– Чем занимался до моего прихода?

– Хорошо, перефразирую: сегодня мы поговорим о тебе.

– Мы можем постепенно подойти к этому? Я не особо хороша в таких разговорах.

Он кивает:

– Ладно. До твоего прихода? Я выполнял задание по истории.

– Ты учишься в Академии Далтон или Оушенсайд?

Это частные школы. Уверена, он учится в одной из них.

– В Далтон.

– Далтон… это фамилия твоей бабушки. – Не успеваю даже закончить предложение, а уже чувствую себя глупо. – Ну естественно. Это не совпадение.

Он смеется:

– Кстати, спасибо.

– За что?

– За то, что напомнила мне, каково быть нормальным человеком. Я давно не общался с тем, кто не знает, кто я такой.

Я наклоняю голову:

– Погоди, а кто ты? – Ухмыльнувшись, он дергает меня за волосы. – У тебя очень хорошие родители.

– Да, когда получают то, что хотят.

– Так ты работаешь над сайтом для отца?

Он выдыхает:

– В этом-то и проблема. Работаю. Знаю, знаю, я не должен…

Я поднимаю руки:

– Я ничего не говорила.

– У меня была куча классных идей, как сделать сайт необычным, интересным, но отец их все отверг, сказал: «Нет, сдержанный и классический».

– Наверное, так лучше для клиентов.

– То есть?

– У вас же номера бронирует не молодежь, а бизнесмены и состоятельные люди. Им как раз по вкусу сдержанный, классический стиль.

Он на секунду закрывает глаза и говорит:

– Ты права. Почему он просто этого не сказал?

– Может, он пытался. Ты не очень хорошо слушаешь своего отца.

– Потому что он хочет слепить из меня идеальную копию самого себя, и мне тяжело с этим жить. Я не он.

– Ну разве не смешно? Ты не хочешь быть похожим на своего отца, а мне бы очень хотелось знать, похожа ли я на своего хоть капельку.

– Извини. Я бестактен.

Я касаюсь его плеча:

– Нет, не бестактен. Я понимаю, о чем ты говоришь. Ты не хочешь, чтобы тебя сравнивали с отцом. Особенно когда ты так похож на него внешне. Но ты не он. Ты всегда будешь другим. – Ты всегда будешь удивительным. Почему мне до сих пор так сложно произнести это вслух?

Он берет меня за руку и большим пальцем поглаживает тыльную сторону ладони:

– Твой отец гордился бы тобой. Гордился бы тем, кем ты стала.

От этого комментария у меня перехватывает дыхание и глаза наполняются слезами. Я сдерживаю их, но меня удивляет такая сильная реакция. Удивляет то, как сильно на самом деле я хотела услышать от кого-нибудь такие слова.

– Он живет в Нью-Йорке, работает каким-то крутым адвокатом.

– Ты его искала?

– Пришлось. Однажды мне может понадобиться почка. – Он смеется. – Когда мне было двенадцать, я прочла историю про одного парня, который не видел своего отца много лет. Так вот, он заболел раком, отец стал донором костного мозга и спас ему жизнь.

Ксандер смотрит на меня так долго, что мне становится неловко.

– Знаешь, нужно оказаться на смертном одре, чтобы достучаться до отца.

Я потираю предплечье:

– Он ушел от мамы.

Он медленно кивает:

– Тебе кажется, если ты встретишься с ним, то предашь маму?

Я смотрю на свет, но из уголка глаза все равно срывается еще одна слезинка.

– Он бросил ее.

– Ее отношения с ним не должны определять твои.

– Меня он тоже бросил.

– Мне жаль. – Он проводит костяшками пальцев по моей щеке. – А что насчет твоей мамы? Почему тебя так пугает ее возможная беременность?

– Думаешь, я слишком бурно реагирую?

– Я этого не говорил. Если бы это была моя мама, я бы расстроился. Просто не хочу проецировать свои соображения на тебя. Расскажи мне, что творится в твоей голове.

– Я злюсь, мне больно и стыдно, и все это я чувствую одновременно. Поверить не могу, что она снова это сделает. – Я забираюсь в кресло с ногами и поворачиваюсь лицом к Ксандеру. – Я ощущаю вину и чувствую себя эгоисткой, потому что не хочу, чтобы на свет появился еще один человек, но мне не нужны такие перемены в жизни.

– Ты справишься с этими чувствами. А когда у тебя на руках окажется ребенок – растаешь.

– Нет, не растаю. Мне не нравятся дети, а детям не нравлюсь я. Мы давно пришли к такому соглашению.

Он улыбается:

– Ну, по крайней мере, у тебя есть время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

– Если она все-таки беременна. – Я вздыхаю и крепко зажмуриваю глаза.

Его большой палец вырисовывает небольшие круги на тыльной стороне моей ладони.

– Как хорошо, что ты здесь. В моем доме. Тебе надо приходить сюда каждый день.

Я смеюсь:

– Я хороша в малых дозах. Кстати, я, наверное, пойду. Завтра в школу.