На ходу разворачиваюсь и бегу к выходу.

— А ну стоять! — рявкает Надя.

Несется ко мне наперерез, преграждает путь к двери.

— Быстро к нему пошла!

— Не хочу! Пусти, Надя! Видеть его не могу!

Боремся с Надей, но не сильно. Во-первых, у нас с ней разные весовые категории, во-вторых, я очень боюсь за животик. Наша потасовка привлекает мужчин.

— Кристина! — раздается до боли знакомый бархатный баритон.

Моя спина дергается. Я застываю, а потом разворачиваюсь.

Видеть этого красивого богатого миллиардера в нашей обшарпанной хрущевке так же нелепо и непривычно, словно вазу из китайского фарфора в курятнике.

— Что вам надо?! — рявкаю я, — Убирайтесь отсюда!

— Ты сбрендила, так разговаривать?! — визжит Надя, — А ну марш манатки свои собирать и на выход, с вещами!

— Надя, замолчи! — бросается к жене брат, — Пойдем на кухню, у тебя вон котлеты сгорели!

Смотрю на Витю, как на предателя.

— Не оставляй меня!

— Крис, это для твоего же блага! — Витя сгребает в охапку жену и толкает ее в сторону кухни. — Вам есть о чем поговорить. Да иди же ты, Надя! Молодые сами разберутся, без нас!

Михаил Захарович в один шаг сокращает расстояние между нами, и хватает за руку.

— Отстаньте! Отпустите! — брыкаюсь я.

— Кристин, я пришел поговорить.

— Говорите!

— Идем, сядем. Спокойно все обсудим. Ну чего ты как маленькая?

Мне жарко, душно, а еще я больше не могу стоять на ногах. Вздыхаю и еле плетусь до дивана. Сажусь. Рядом опускается Михаил. Под его тяжестью мой многострадальный диванчик надсадно крякает.

— И на этом ты спишь? — хмыкает Воронов.

— На чем есть, на том и сплю, Михаил Захарович. Меня выгнали с работы, знаете ли! За воровство! Вот только где наворованное? Нету? — зло развожу руками.

— Кристин, ну это не повод идти в посудомойки, — спокойно заявляет он.

— Не повод? Да вы охренели?! — закипаю я. — А куда мне было идти с животом? Кто бы меня взял беременную на приличную должность?!

Михаил пересаживается ближе, пытается приобнять меня.

— Не трогайте!

Воронов выставляет перед собой ладони: мол не будет.

— Кристин, я приехал за тобой. Собирай вещи, я подожду.

— Куда? — опешиваю я.

— Домой. — спокойно отвечает он.

— Ну уж нет. Я уже дома.

— Но это же не твоя квартира.

— Я тут прописана, и тут мой дом. А к вам я не поеду. — отодвигаюсь от него подальше.

— Почему? — не поймёт мужчина.

— Потому что вы выставите меня вон! С вещами! А мне с животом и с чемоданом потом по городу мыкаться!

— Нет, Кристина! Я никогда тебя не выставлю! Я причинил тебе боль. Знаю и раскаиваюсь в этом. Но наоборот хочу все исправить.

— Каким образом?

— Кристина, я хочу, чтобы ты жила со мной. Хочу заботиться о тебе, о нашей дочери. Тебе нет нужды работать, я буду обеспечивать тебя целиком и полностью. Ты сможешь посвятить всю себя малышке. Я куплю загородный особняк, чтобы вы дышали свежим воздухом. Будешь заниматься домом…

— Домработницу наймите! — злюсь я.

— Я не в том смысле, моя маленькая злючка, — ухмыляется белозубо, — ты сможешь выбрать и обставить наш дом по своему вкусу, так, как ты сама захочешь. У нас разумеется будут помощницы по дому и саду.

Я не верю ему. Не верю, и все.

— Подумай, Кристина.

— И думать нечего, Михаил Захарович. У меня есть работа и жилье. Мы с дочерью ни в чем не нуждаемся. Вы знаете, где выход. Вам пора.

Михаил тяжело дышит, Стискивает руки в кулаки. Сжимает и выдвигает вперед челюсть.

— Кристина. — голос его звучит обманчиво спокойно. — Ты в полном дерьме! Спишь на продавленном диване, работаешь посудомойкой по двенадцать часов в день на ногах за копейки. Живешь в чужой семье! Подумай хоть немного, о том, как ты будешь забираться на пятый этаж на девятом месяце беременности! Подумай о том, как будешь спускать и поднимать коляску с ребенком. Подумай, о том, как будешь работать после родов. Хоть немного, на один шаг вперед задумайся о своей жизни!

Прикрываю глаза. Тру переносицу. Обо всем этом я думаю чуть ли не каждую секунду, и все равно это лучше, чем сейчас поддаться искушению поехать с ним, а потом быть изгнанной за малейшую провинность.

— Я подумала, Михаил Захарович. — как можно спокойнее стараюсь донести свою мысль, — И решила, что мы с малышкой остаемся тут.

Михаил крепко жмурится. Делает глубокий вдох.

— Хорошо. Кристина. — соглашается он сквозь зубы, но глаз так и не открывает. — Но!

— Без «но»!

— Я отец нашей дочери, и поэтому будет «но»! — заявляет Михаил. — Завтра же здесь заменят диван на новый, удобный. Не спорь! — предупреждает он мою попытку. Ты обседаешься в той клинике, где лежала вначале на сохранении. Я оплачу твое лечение, и ты уйдешь из кафе.

— Из кафе я не уйду! — категорически заявляю я.

— Я буду полностью обеспечивать тебя.

— Не нужно.

— Ты — матьмоегоребенка, и я не хочу, чтобы ты мыла посуду за деньги, понимаешь?

Начинаю закипать.

— Вы можете покупать малышке фрукты и витамины, — соглашаюсь я, — но работу свою не брошу. Я хочу иметьстабильность, понимаете?

— Я понял тебя, Кристина, — поднимается Михаил. — Хочешь стабильность? Я тебе ее обеспечу.

— Посмотрим. — киваю я.

Михаил глядит на меня оценивающе. Задерживает взгляд на животике.

— Как она сегодня?

— Активная.

— Это хорошо, что вы у меня обе активные. — усмехается Воронов.

— Вам пора, Михаил Захарович.

Воронов нехотя идет к двери, забирает пальто с вешалки.

— Кристина. — негромко говорит он. — Я хочу, чтобы ты знала: мое предложение в силе. Дай мне знать, в любой момент, как только ты решишь, что готова принять его.

КРИСТИНА

Воронов не солгал, когда обещал новый диван. Его доставили к нам домой на следующее утро. Надя ахала и охала, порхая по трешке не в себе от счастья.

Вчера я получила от нее хорошенькую взбучку, когда до Нади дошло, что я не собираюсь уходить от них с отцом своего ребенка, но я была непоколебима.

В комплекте с диваном шли кресла, огромный плазменный телевизор — подарок от магазина (да-да, ага!) и не менее огромная корзина фруктов, с полным курсом витаминов для беременных. А еще на мою зарплатную карту с ночи упала крупная сумма денег.