КРИСТИНА

Господи, как хорошо-то, а!

Гуляем с Ангелиной по парку. Погода — шикарная! Тепло, но солнце спряталось за тучки, от скошенной травы веет свежестью, а от запаха цветов: люпинов и цветущего клевера, сладко замирает сердце.

— Почему ты решила мне помочь, Геля? — мы останавливаемся у ларька с мороженным и напитками, покупаем себе большие вафельные рожки.

— Потому что мы с тобой скоро породнимся, — отвечает она загадочно. — Хотя, не только поэтому.

— В смысле? Как это породнимся?

Надкусываю хрустящую вафлю. Фисташковый пломбир приятно охлаждает желудок.

— Наши детки будут двоюродными братьями. Или сестрами. Поэтому мы должны держаться вместе — все же родная кровь.

Мороженное едва ли попадает в нужное горло.

— Ты… тытожебеременна?! — ошарашено спрашиваю я, и таки давлюсь кашлем.

— Да, Кристин, — кивает Геля. — Умудрилась «залететь» от своего босса. О таком не многим расскажешь. Поймут только те, кто попал в подобную ситуацию.

— Боже… ну и дела… — бормочу я. — А Кирилл Захарович… он в курсе?!

— Да, Кристин. — мрачнеет Ангелина.

— И? И что? Вы поженитесь?

— Ха! — невесело хмыкает девушка, — как бы не так!

— А ребеночка он признает?

— Ой, Кристин, не спрашивай! Хотя… у нас с тобой сегодня день откровений, так что, таки да: спрашивай! Не признает он! Точнее, так: он верит, что малыш от него. Вот только до последнего на аборт гнал! — вспыхивает Ангелина. — Я запомню ему это, Кристин! Спали мы оба, по обоюдному согласию. Я его в кровать не тащила, и не я виновата, что у него лошадиные размеры, рвущие резиновые изделия!

Я краснею. Меня обдает таким жаром, что сейчас мороженное расплавится в моих руках. Потому что отчетливо представляю себе Михаила. Обнаженного. И вот у него там такой размер, что ни один контрацептив не выдержит… Ох, хотя чему я удивляюсь? Они — братья, а значит похожи друг на друга не только лицами.

— То есть, ни я, ни малыш не виноваты в анатомии своего папочки, — Ангелина не замечает моего состояния, — и я не спущу ему с рук его колкие словечки!

— Какой у тебя срок, Ангелин? — мне по-женски интересно, как протекает беременность у другой девушки.

— Тринадцатая неделя, Крис. А у тебя?

— Ты не поверишь! — восклицаю я. — И у меня тринадцатая! А животиков у нас пока не видно.

— Ничего, вырастут животы, — усмехается Ангелина, — от таких гигантов детки тоже будут немаленькие. А мы с тобой мелкие, Кристин, так что сто процентов, слоников выносим и родим.

Улыбаюсь этим мыслям. Несмотря на то, что я скрываю от брата и его жены свою беременность, мне очень хочется, чтобы животик отрос. Ведь это так… это так… потрясающе!

— Сколько совпадений, Кристин! Только представь: мы забеременели с тобой в одно и то же время от родных братьев! Прикинь, если родим в один день?

— Можно будет совместные дни рождения устраивать! В один детский сад ходить, а потом в школу! — начинаю мечтать я с улыбкой на лице.

Мне так хорошо! Давно такого не было. Это настоящая эйфория, когда встречаешь настоящую подругу, единомышленника и соратника в одном лице.

— Крис, а ты случайно не на корпоративе с Михаилом Захаровичем, того самого? — вдруг интересуется Геля.

Моментально мрачнею. При одной мысли об этом кровь стынет в жилах. Возвращаюсь в состояние страха и паники.

— Крис, давай сядем. Ты побледнела вся. Тебе неприятно? Не рассказывай, если не хочешь.

Геля берет меня под руку и ведет к свободной скамейке в тени раскидистых деревьев.

— Я вот, например, на корпоративе. Соблазнил он меня. А я, дурочка, уши развесила и позволила себя соблазнить, — Геля говорит быстро, будто старается загладить свою вину за неудачный вопрос.

Сижу в ступоре. В густых кронах деревьев заливаются птицы, шумит ветер, где-то слышится детский смех, рядом болтает подруга, а мне становится холодно.

— Кристин, он что тебя, силой взял? — обалдевает подруга от моей реакции.

— Я… я не знаю, Ангелина… — роняю рожок из ослабевших пальцев на вымощенную плиткой дорожку парка.

Моментально около нас собирается стая голубей — у них настоящий пломбирный пир.

— В смысле, не знаешь? — настораживается Геля. — Нет, подруга, давай рассказывай! Не хорошо это, если наш гендир такой подонок!

И я рассказываю. Сквозь боль и слезы. Как меня сначала сдернули с корпоратива. Как запугивали в машине Воронов и Пузырев, как обвинили в хищении крупной суммы, а потом Михаил Захарович привез меня в офис, в свой кабинет и заставил раздеться.

— Он был пьян, Гель. Не в себе. Я его таким никогда не видела.

— Разве это оправдание той мерзости?! Он делал тебе больно, Крис?

— Нет, нет, Гель, но я была напугана, в полном ступоре от обвинений, и от него самого… понимаешь… я — серая мышь, обычная девчонка из бухгалтерии, а он — он шикарный мужчина, генеральный директор всей компании… я вообще не понимаю, как он посмотрел на меня в таком ракурсе!

— Ты красавица, Кристина! Видно, насколько сильно он втрескался в тебя! Но это не отменяет того, что к сексу он тебя принудил! Ты говорила ему «нет»?

— Нет… у меня связки голосовые парализовало. Я просто лежала под ним и позволяла ему делать все, что он хотел… я даже не сопротивлялась, Ангелин и я… — краснею еще больше, еще гуще, — я… мне было хорошо. Впервые в жизни. С ним я испыталаэто, не смотря на страх. Понимаешь, я жила с парнем. Я не была невинной девушкой до Михаила Захаровича… но. Но мой бывший парень никогда! Никогда не доводил меня до пика! До Воронова я и не знала, что такое оргазм.

— Ну и дела… Даже мороженное есть расхотелось. — бормочет Геля, выкидывая рожок в урну.

— Понимаешь, я смотрела на него… как на картинку! Как на кинозвезду, недосягаемую и далекую. Я даже думать боялась, боялась дышать в его сторону, а потом случился корпоратив, беременность, его тотальное нежелание примиряться с ней. Он гнал меня на аборт, Геля! Орал, оскорблял и запугивал. Но как я убью свою маленькую крошечку, если уже люблю ее больше жизни?!

— Кристина, он влюблен в тебя по уши! Не зря он по пьяни на тебя полез! Правильно говорят, что у трезвого на уме — то у пьяного в действии. Я же видела все это время, как он на тебя смотрел! Он влюбился как мальчишка, но сам пока не поймет этого чувства, поэтому пугается и отрицает. Ему скорую помощь вызывали, в день твоего отлета.

Округляю глаза. Да неужели?!

— У него давление поднялось, кровь из носа хреначила!

Вспоминаю красные капли на его рубашке, когда видела его в последний раз.