— Ему было физически плохо без тебя! Он напивался каждую ночь, а на утро естественно был никакущим. Кирилл ему даже морду бил, чтобы в сознание привести. А ты говоришь, на аборт он тебя гнал. Это на словах он такой бессердечный, а на деле с ребеночка пылинки сдувать станет!

Мне дико слушать про то, как серьезный взрослый мужчина из-за любви к какой-то бухгалтерше-воровке рискует многомиллионным контрактом и творит всю эту дикость. Тем не менее, это так. Ангелина врать не станет.

— Но, Кристина, тут важно не его поведение, а твое отношение к отцу своего ребенка. Все же на корпоративе он поступил как мудак. Хоть это и не было насилием в классическом понимании, и ты даже испытала эйфорию, но он тебя принудил, и это отвратительно. У вас сейчас есть все шансы, чтобы примириться и быть вместе, но только тебе решать, хочешь ты этого, или нет. Простишь ли ты ему все прегрешения, или поставишь жирную точку в ваших отношениях.

Задумываюсь. Плачу. Не обращаю внимания на прохожих, не вижу ничего вокруг. Я скучаю. Я дико скучаю по этому мерзавцу! По его запаху, твердому как сталь телу, по вечно недовольной физиономии… Мне так его не хватает!

— Я обижена, Ангелина. Он сильно обидел меня! Изранил всю. Душу вынул. Сердце растоптал, но… я не могу без него! Не могу, Геля!

МИХАИЛ ВОРОНОВ

Восемь недель спустя

— Ах ты ж сука паскудная!!! — реву я, глядя в монитор Кирилла в его кабинете.

Я настолько зол, что готов убивать. Да, я уже представляю, как отп… отметелю Пузыря, отобью ему почки и печень, а потом, потом сомкну ладони на его дряблой гусиной шее и… с наслаждением переламывая позвонки отправлю его к праотцам! И старую фурию Ольгу Васильевну — его подельницу, туда же отправлю!

— Почему ты мне сразу не сказал, Кирилл?! — реву я, во второй раз пересматривая запись видеонаблюдения на которой Ольга Васильевна проникает в приемную Тани, открывает сейф, тырит факсимиле, которое безмозглая секретарша даже не брала в Сочи, а через некоторое время возвращает его обратно.

— Мы проверяли факты, Миш. Раскрыли целую приступную серию махинаций. Ты и так был не в менозе, и мы не хотели делать необдуманных шагов.

— Кто это «мы»?! — рявкаю я. — Кто вообще додумался их раскусить?!

— Ангелина. — не без гордости сообщает братец. — Давай, Миш, садись, остынь немного. Плеснуть тебе коньяка?

— Нет! Какой нахер коньяк?! Я невинную девушку из-за этого обидел, понимаешь? — шарахаю с досады кулаком по столу.

— Понимаю. — усмехается Кирилл, — но все ведь исправить можно?

Опускаюсь на диван в зоне отдыха кабинета Кирилла. Запускаю пятерню в волосы и начинаю яростно орудовать там, вороша тщательно уложенную прическу.

Какой же идиот!!! Какой же я придурок!!! Господи, она ни в чем не виновата! Жертва, невинная, чистая девочка, а я — мудак, конченный придурок!

Я не видел ее с того самого вечера, когда отослал из Сочи. Я места себе не находил. Пытался забыть ее. Выкинуть из головы, вычеркнуть из сердца, но это невозможно!

Да я чуть контракт не прое… хорошо, что Кирилл взял на себя все проблемы с этим связанные.

А потом я взял себя в руки. Внешне, конечно, ибо внутренне был подавлен полностью. Мы отослали секретарш, и вдвоем с Кириллом остались разруливать ситуацию. Кирилл тоже вскоре вернулся в Москву — Ангелина чувствовала себя не очень, а я вот оттягивал момент возвращения. Прилетел накануне, а зря! Надо было возвращаться как можно скорее, и тогда бы я еще раньше узнал правду про Овечкину.

— Брат. Слушай сюда. — мрачно говорю я. — Ангелина — мой личный ангел-хранитель.

— Чего это твой! — недобро прищуривается Кирюха.

— Мой, потому что подарила мне надежду и веру в порядочных женщин! И если, ты, засранец такой, ее упустишь, то будешь самым последним куском придурка, понял?!

— А… в этом смысле, — с облегчением усмехается братец.

— Конечно в этом! Хотя… если бы мое сердце не украла одна маленькая овечка, я бы поборолся с тобой за ее руку.

— Иди нахер! — ладони брата стискиваются в кулаки.

— Сам иди. Говорю же, что целиком и полностью втюрился в Кристину! Но! — делаю многозначительную паузу. — Если ты хоть раз обидишь Ангелину, если я увижу хоть одну слезинку на ее лице, я тебя урою!! Клянусь, урою!

* * *

— Спасибо тебе, Ангелина! — выхожу из кабинета в приемную девушки.

— Не за что. — помощница Кирилла строга ко мне.

Она очаровательна: животик уже заметно выпирает, и Геля перестала его скрывать. Наоборот подчеркивает сарафанами и прочей свободной одеждой. У Кристины сейчас должен быть такой же животик, и я безумно хочу зацеловать его, и всю Кристину, чтобы…

Трясу головой. Внимательно оглядываю девушку.

— Ангелина. Ты раскрыла преступления Пузырева и его подельницы. Об этом ты узнала от Кристины, не так ли?

— Это не имеет значения. — Ангелина продолжает что-то набирать на компьютере, демонстративно игнорируя меня.

— Геля, ты общаешься сейчас с Кристиной? — спрашиваю ее напрямую.

— Да, бывает.

— Так, уже хорошо, просто отлично! Скажи, как она сейчас?

— А как вы сами думаете? — задает девушка встречный вопрос.

Я поднимаюсь, подхожу к двери, запираю ее на ключ со внутренней стороны. Возвращаюсь к столу Гели, разваливаюсь на стуле, приставленном к нему. Упираю локти в колени, и понуро свешиваю голову.

— Я — идиот, Геля.

Девушка кивает. Черт.

— Как она? Скажи, пожалуйста, я должен знать!

— Она обижена на вас, Михаил Захарович. Вы сделали ей больно.

Ох, черт, морщусь, как от зубной боли. Знаю, как сильно сглупил.

— Она просила вам кое-что передать.

— Да? И что же? — встрепенаюсь я, точно разбуженный орел.

Ангелина поднимается, подходит к большому сейфу. Отпирает его и вынимает… покупки! Те самые вещи, что я купил Кристине в торговом центре.

— Нахер они мне нужны! — бурчу я.

Геля пожимает плечами.

— Там еще драгоценности в коробочке. Проверьте.

Ох, моя маленькая гордая девочка. Вернула мне все, до последней нитки. И золотые побрякушки не взяла, хотя я приказывал ей носить их постоянно! Ничего ей от меня не надо.

— Как мне ее вернуть, Гель? — спрашиваю совет от отчаяния.

Ангелина вновь пожимает плечами.

— Вы — мужчина, вы и думайте.

— Я не знаю, как! — со злостью захлопываю коробку с украшениями. — Я — грубиян и хам! Я не умею в эти ваши нежные женские штучки! Ненавижу сюси-муси, понимаешь?