каково их мясо на человеческий вкус. Мы питались ими исключительно в облике безликих, которых такие вопросы не волновали.

Здравый смысл диктовал, чтобы мы путешествовали по ночам, однако на практике зачастую выходило так, что мы шли до полного изнеможения, невзирая на время суток. Нейфиле пустыня осточертела не меньше моего, и она с готовностью согласилась продвигаться как можно быстрее, хоть от усталости и сводило ноги. Когда такое случалось и она падала, я подхватывал её лёгкое тело и продолжал идти; моя выносливость это позволяла.

Нам не хотелось задерживаться тут больше, чем было нужно. К тому же и я, и она чувствовали далёкий зов, становившийся ближе с каждым часом. Он мотивировал стараться, даже когда мы выбивались из сил, подбадривал подняться после падения и поддерживал нашу решимость.

Энергия, разлитая в воздухе шестого слоя, тоже немало помогала. Поглощать её удавалось почти неосознанно, и она снижала траты на присутствие в среде, враждебной для безликих.

Утомительную рутину перехода слегка сглаживала охота за Кристаллами Силы. Хотя, пожалуй, охота — слишком громкое слово.

Кристаллы просто… лежали. Изредка — на поверхности, куда чаще — погребённые под толщей песка. Для того, чтобы их добыть, не приходилось сражаться с монстрами или распутывать хитроумные загадки. Достаточно было вслушаться в пространство; рано или поздно я начинал слышать тонкий хрустальный звон силы, лившейся через край. Это означало, что где-то поблизости был Кристалл.

Я сомневался, что Бонвьин добыл свой образец таким способом. Попав на шестой слой, я приобрёл необычайную чувствительность к магическим потокам, по сравнению с которой магическое зрение тушканчика ощущалось нелепым костылём.

Нейфила предположила, что способности безликих не ограничивались тем, что они демонстрировали на третьем слое. Чем глубже они погружались в Бездну, тем больше талантов в них — и, соответственно, в нас — открывалось. Умение находить Кристаллы, вероятнее всего, было далеко не самым удивительным, что мы получим, спустившись на седьмой слой — впрочем, я от всей души надеялся, что долго мы на нём не пробудем.

Первый Кристалл я нашёл, доверившись своему чутью, которое буквально притащило меня к непримечательному бархану, который внешне ничем не отличался от своих собратьев. Внутри нарастало возбуждение, причины которого я не понимал, оттого решил спросить у Нейфилы, не испытывает ли она нечто подобное.

Тебе не кажется, что…

Разговаривали мы исключительно мысленно. Открывать рот в Затерянной Пустыне было исключительной глупостью. В лучшем случае в рот нанесёт пригоршню песка.

Договорить я не успел. Нейфила, не в силах сопротивляться загадочному зову, упала на колени и принялась руками раскапывать песок. Прежде чем я оттащил её, опасаясь худшего, на свет показалась сверкающая грань кристалла, в глубине которого клубилась белёсая хмарь.

Знакомая вещица…

Нейфила растерянно замерла; наваждение отпустило её, и теперь она в полной мере осознала, что произошло.

«Что за?..»

Цела?

«Да, я в порядке… насколько возможно в этой проклятой дыре».

Ты про Бездну или пустыню?

Вместо ответа Нейфила громко чихнула и, поднявшись, пнула дюну.

Я подобрал камень. Пальцы закололо. Заключённая в нём энергия ластилась ко мне, как котёнок, просилась впитать её, однако я не представлял, как это проделать. Я сконцентрировался и постоял так с минуту, представляя, как поглощаю её… Без толку.

Чтобы стать магом, маловато одного воображения.

Найденный экземпляр был раза в полтора крупнее того, что удалось добыть Бонвьину. Я подкинул его, прикидывая, какое применение ему может найтись. Кристалл Силы был, несомненно, полезным приобретением, если бы мы поставили себе целью подняться на поверхность и продать его. Сейчас же я не мог придумать, что с ним сделать. Носить же его с собой просто так — для чего? Когда я закинул камень в очаг Верье, то чуть не погиб. Опасное приобретение.

Хотя… Кто знает, что нас еще ждёт впереди? Как минимум Кристалл пригодится, если нужно будет устроить магический взрыв.

Но даже в этом случае эффект предсказать было нельзя. На аванпосте загадочный свет, который будто стирал саму реальность, не простирался дальше лаборатории. Но что произойдёт, если взорвать Кристалл на открытой местности?

Или это было результатом волшебства Верье, который воспользовался дармовой энергией?

Жадность во мне боролась с осторожностью.

Пока я колебался, в разум украдкой вполз знакомый голос, наполненный статическими помехами.

«Пролитая кровь, символ достижений и поражений. Когда мы были сильны, то не касались её. Это считалось недостойным. Никто не хотел пятнать себя близостью с неудачницей. Но больше выбора нет. Мы вырвем победу, используя все средства, мой бесценный друг, и тогда границы мира станут нашими границами».

После перемещения на шестой слой все методы, которыми я раньше затыкал Лью’са, перестали работать. Болтливый жезл всё чаще пускался в пространные рассуждения о прошлом. Однажды я пригрозил ему, что выброшу его, если он не замолчит. Проклятая палка попыталась воззвать к моей совести, заявив, что я обещал отнести её к башне, — а ведь я всегда выполнял свои обещания. Но я-то отлично знал, что сказал: доставить вниз, без конкретики.

Когда шантаж не удался, Лью’с перешёл к торгу. Он заявил, что без его помощи мы не сможем открыть проход на седьмой слой. И хотя я не очень-то поверил в это, рисковать целью всего похода из-за занудных полубредовых монологов было глупо.

Тем более что порой среди его чепухи проскакивало что-то любопытное.

Кто такая это неудачница?

Призрак девушки в картинной галерее, из-за которой я очутился в Бездне, по-прежнему не давал мне покоя.

«Прошлые семь проиграли. Семь минус шесть. Единица! Последняя! О, они не желали замкнуть и обновить цикл, они предложили его плоды нам… Мы согласились, и подчинись остальные мне, мы избежали бы катастрофы».

Я вздохнул, поняв, что жезл снова бредит.

«Забери её кровь, мой нетерпеливый друг. Она — символ падения. Она — ключ вниз. Ты жаждешь вниз? Собери её кровь. Она понадобится для ритуала. Я умею, я могу его провести. Чтобы зеркало перевернуло башню в глубь, нужна сила. Сила, чтобы двигать мир сообразно нашей воле. Мы преодолеем любые невзгоды и восторжествуем там, где грань меж бытием и псевдобытием размыта».

Убедил. Сколько их надо собрать?

«Чем больше, тем лучше».

Я убрал Кристалл Силы в заплечный мешок и пошёл к следующему бархану. Нейфила, слышавшая весь разговор, поплелась следом.

«Я тут подумала… Если в застывших каплях крови этой неудачницы сохранилось столько энергии… Хорошо, что она проиграла».

Верно подмечено.

Ничего хорошего от сверхмогущественных сущностей я не ждал ещё со времён Нарцкуллы.

Так мы начали подбирать попадавшиеся по дороге Кристаллы Силы. Вскоре их стало некуда складывать, и мы проглотили все собранные осколки, кроме крошева, для которого Нейфила сшила в нашей одежде специальные внутренние кармашки. Частично это помогло справиться с лихорадкой безликих. Так мы прозвали состояние эйфории, вызываемое близостью к Кристаллам. Оно накатывало волнами; чем ближе мы оказывались к своим запасам, тем легче оно проходило.

Нет ничего ближе собственного желудка.

Честно говоря, я опасался, что если мы встретим в башне безликих, то они не выдержат соблазна и порвут нас, чтобы добраться до камней, будь они хоть трижды разумнее сородичей из Лабиринтума.

Периодически я применял кристальное крошево в качестве своеобразных гранат. Опыты показали, что от удара леской мертвоплута, по которой течёт электричество, осколки детонируют спустя секунд пять — никакого таинственного света, как в аванпосте; обычный взрыв. Я применял их в охоте на пустынных червей, чтобы оглушать сразу несколько и добивать нитью.

Последняя неделя далась тяжелее всего. Призывный зов пронизывал нас, пробирал так глубоко, что мутнело в глазах. Он требовал, он подстёгивал, как плохой погонщик, обрушивавший удары на спины мулов, что тащили повозку. Одним из таких мулов я и представлял себя. Временами казалось, что я не иду — меня тащат на привязи, и, если я упаду, неведомая сила продолжит волочить моё неподвижное тело, пропахивая в песке недолговечную борозду.

Когда на горизонте возникла тёмная точка, которая начала расти, тянуться вверх, шириться, превращаясь в вытянутый шпиль, от облегчения я едва не издал победный вопль. Остановило лишь то, что всепроникающий жар украдёт остатки влаги — нам и так приходилось по ночам превращаться в безликих и обратно, чтобы пополнить запасы жидкости.