проблематично.

— Тогда приступай.

Вызвать сигил оказалось невероятно просто. Я пожелал увидеть его — и он воспарил над моей ладонью, непознаваемый, лишенный устойчивых формы и цвета.

Чего же я хочу?

Сплясать под дудку надменной шлюхи, которая разговаривала так, будто просчитала мои ходы наперёд?

От этого во рту осталось бы дурное послевкусие.

Потому я решил воплотить в жизнь другую идею.

Сигил устремился к одному из монолитов, впитался в него, и тот загорелся ровным изумрудным цветом.

Я поднял глаза на Гнев.

Она оскалилась, как дикий зверь. Налёт человечности слетел с неё, как шелуха, обнажив таившееся в ней существо, которое не имело ничего общего ни с людьми, ни с той привычной, уютной реальностью, которую мы привыкли почитать единственно возможной — и в которую, хоть и с натяжкой, вписывалась и Бездна.

— Ты пожалеешь, — пообещало оно. — Неважно, сколько сотен тысяч лет пройдёт. Я найду тебя. Я найду тебя, и я превращу твою…

Оно не договорило. Над монолитами вспух полупрозрачный купол, который стремительно осел — и так же быстро развеялся. На стеклянном пне больше никого не было.

— К-Каттай, — выдавила поражённая Нейфила. Она переводила взгляд с меня на пень, словно никак не могла поверить в то, что увидела. — Ты, ты же слышал её. Она, она ведь…

— Даже без подпитки сигилом она проторчала бы тут сотни лет, — отмахнулся я. — А если добавить хотя бы один, то счёт пойдёт на тысячелетия, если не больше. Моё решение намного лучше, чем выпускать на свободу сущность с сомнительными мотивами и моралью. А там подтянутся алоплащники с отвоёванными алтарями. Уверен, они закроют её окончательно.

— Они? — переспросила Нейфила. — Но мы же никуда не денемся с Хазма. Почему бы тогда не заняться этим?

— Сами разберутся, не маленькие. Я здесь и так подзадержался. Тем более, я не хотел бы повстречаться с загадочными судьями, которые когда-то передушили её товарищей и слепили ей тюрьму из осколков миров. То, что они до сих пор не вернулись проведать узницу, не означает, что они обязательно мертвы. Что, если они заявятся, когда мы будем рядом? С них станется привязать нас к узилищу, поставить стражами взамен оплошавших безликих.

С этими словами я перевоплотился в безликого и принялся выкладывать на землю цельные Кристаллы Силы, собранные в Затерянной Пустыне.

Гнев не исполняет желаний. На них откликается её темница. Для этого просто нужна энергия. Если повезёт, нам хватит собранных камней на телепорт на Землю. А если нет… Что ж, можно и помочь Рико.

— Хитро, — пробормотала Нейфила и присоединилась ко мне.

Когда мы закончили, то оказались в круге из Кристаллов высотой примерно по колено моей человеческой форме.

Не думал, что мы успели накопить столько.

«Пустыня была тем ещё приключением».

Ага.

«А если загадать смерть Гнева?»

Слишком опасно. Что, если вместо этого мы ненароком повредим барьер и она выберется на свободу? Я не эксперт в таких вещах.

Мы замолчали.

Я взял Нейфилу за руку. Она сжала мою ладонь.

Последние слова для старого мира?

«Привет, новый мир!»

Кажется, ты неправильно поняла…

«Неважно. Желай уже!»

Я глубоко вдохнул. Сердце билось как бешеное.

Желание, исходившее из глубины души, покинуло мои губы.

Капли крови Гнева, последней истинной повелительницы аспекта, обратились в пурпурную пыль.

Эпилог

Когда я свернул с Большой кольцевой в сторону Оболенска, солнце уже клонилось к закату. В прорехах между деревьями показались знакомые очертания приземистого комплекса зданий за внушительным забором, и я сбросил скорость. Подъехав к воротам, я затормозил и опустил стекло. Охранники на входе узнали меня, один вышел навстречу.

— Герман Фёдорович, добрый вечер. Вы сегодня поздно. Задержитесь на ночь?

Я махнул рукой и улыбнулся.

— Привет, Егор. Сам понимаешь, не от меня зависит. Не волнуйся, если что, дам знать.

Пока мы говорили, массивные створки ворот медленно разъехались в стороны, открывая вид на небольшой парк и, в самом его центре, новенькую стелу — семь гранитных шпилей разной длины. На постаменте красовалась надпись: «Vita sine litteris — mors est», а, чуть ниже, куда менее пафосное «Государственный научный центр прикладной микробиологии и биотехнологии».

Я хмыкнул про себя, вспомнив жаркие споры по поводу первой части надписи. Всё-таки мой изначальный вариант «Vita sine libertate, nihil» был бы не совсем к месту.

Кивнув охранникам, я неторопливо покатил по асфальтовой дороге мимо парка, проехал основное здание лаборатории и свернул дальше, к самой новой части комплекса — группе современных корпусов, выстроенных по моему плану. В самом конце аллеи ещё кипела работа, только сегодня днём рабочие должны были заложить фундамент вивария. Я не без гордости окинул взглядом четкие формы из стекла и бетона, задержавшись на окнах второго этажа угловой постройки — там все ещё горел свет.

Припарковавшись у таблички «Стоянка ГЛК-2», я достал с заднего сидения объёмный пакет, аппетитно пахнувший едой, и вприпрыжку поднялся на крыльцо. Замок на входе тихо пискнул, считав биометрию, и благосклонно зажег зеленую лампочку. Дверь открылась.

Внутри уже наступило будущее, а на воротах все ещё бугаи с оружием. Смешно.

Выбросив из головы ненужные мысли, я взбежал по лестнице на второй этаж и зашагал по коридору. Датчики зажигали свет на моём пути — откуда автоматике знать, что я прекрасно ориентируюсь в полной темноте… Остановившись перед дверью с надписью «Микробиологическая лаборатория — ПБА — Особый режим», я позволил очередному сканеру сверить биоданные и зашел внутрь. Позади раздалось шипение закрывающейся двери, а я, не обращая внимания на красные индикаторы, миновал чистую зону и оказался в царстве колб, реторт, микроскопов и странных даже по моим меркам запахов.

В голове раздался знакомый голос.

«Подожди. Пять минут. Нет, десять. Я почти закончила. И ты снова завалился сюда прямо с улицы? Учти, если эта колония клеток погибнет раньше времени, я…»

Знаю-знаю, отправишь меня на край света за новыми образцами, или того хуже, заставишь выращивать её самому. Ничего, как-нибудь справлюсь.

Спиной ко мне, склонившись над огромным зондовым микроскопом, стояла Нейфила. Несмотря на белоснежный лабораторный халат и собранные в строгий конский хвост волосы, это была чертовски привлекательная картина.

Каким-то образом она угадала мои мысли.

«Даже не думай. И вообще, теперь нам обоим придётся лезть в дезинфектор. Мало кто обрадуется, если мы подарим миру эпидемию. По крайней мере, пока я не получу стабильную вакцину».

Так это хорошо, как раз пока стерилизуется одежда…

«Ты хочешь, чтобы я сегодня закончила? Не отвлекай».

Всё, молчу. Я, кстати, поесть принёс.

Нейфила сосредоточенно засопела. Среди многих вещей, которые особенно поразили её в нашем мире, помимо разнообразных измерительных приборов и прочих технологических чудес, особняком стояла еда. Из всего разнообразия земной пищи ей больше всего приглянулся банальный фастфуд, благо преимущества наших с ней тел позволяли не беспокоиться о талии. Но я не терял надежду когда-нибудь привить ей вкус к приличной еде.

Аккуратно присев за стол, как всегда заваленный бумагами, я подпёр голову кулаком и принялся наблюдать за тем, как она отточенными движениями касается верньеров микроскопа и периодически делает пометки на тачскрине медицинского компьютера.

Наконец Нейфила устало выпрямилась, обернулась ко мне и с улыбкой сказала:

— На сегодня всё. Я закончила.

* * *

Путевые заметки самопровозглашённой искательницы адамантового ранга.

По прибытии в дивный новый мир я забросила вести дневник. Было совершенно не до этого! Однако недавние события заставляют меня вновь взяться за перо и пергамент (как я скучаю по своему графическому планшету!). Но обо всём по порядку.

Путешествие прошло «на отлично». Обойдусь без банальных подробностей, скажу только, что мне до сих пор ужасно стыдно за то, с каким ужасом я смотрела на чудеса мира победившей науки. Вместо этого расскажу о нашем скромном быте и не таких уж скромных развлечениях.

Первое время я просила Германа почаще перекидываться в форму Каттая. При переносе хитрец заставил Бездну вернуть ему родное тело! Нет, не подумайте, он оказался вполне себе симпатичным, да и вообще, даже в облике безликого я бы узнала его из тысячи… Пожалуй, дело в привычке и в первом опыте… Но я отвлеклась.

Жаловаться мне было не на что. Фёдор Олегович оказался на удивление приятным человеком, хотя, вполне вероятно, что я, привыкшая к Герману, приняла деспотичную и напористую натуру его отца как должное.

Когда мы прибыли, выяснилось, что течение времени на Земле и Хазме совпадает и Фёдор Олегович уже давно уладил