Для одних трагедией становился распад огромный страны,вынужденное переселение, разгул преступности и коррупции, потеря социальногостатуса, отсутствие перспектив. Для Халуповича, неплохо устроившегося в новойжизни, трагифарсом обернулась встреча с бывшими возлюбленными, в результатечего он стал главным подозреваемым.

— Вы о чем-то задумались? — спросила Линовицкая.

— О Халуповиче, — признался Дронго, — мне понравилась егоидея, сама мысль собрать самое дорогое, что у него было в жизни, — женщин, скоторыми связаны его лучшие воспоминания.

— У каждого человека есть такие воспоминания, — заметилаона. Потом, чуть помолчав, неожиданно спросила: — А у вас они есть?

Он удивленно взглянул на нее. Погибшая Элен, несчастнаяМария Грот в бельгийском отеле «Евровиллидж», ушедшая Лона, незнакомка вамериканском кинотеатре, Джил… В его жизни было несколько женщин, оставившихяркий след.

— Может быть, — задумчиво сказал он, — может быть. А почемувы спрашиваете?

— Просто так, — уклонилась она от ответа.

Странно, что ее интересуют какие-то факты его биографии.Может быть, в прокуратуре говорили об одном из его расследований? Впрочем,некоторые из этих дел обросли легендами.

— Как зовут эту женщину? — спросил он, имея в виду соседкуХалуповича.

— Софья Оганесовна Овсепян, — ответила Линовицкая, — ее зятькупил квартиру в этом доме. И поселил в ней свою тещу. Сам он вечно вкомандировках, его жена живет постоянно в Праге, а Софья Оганесовна живет здесьвместе с племянницей. Девушка учится в консерватории. В день, когда произошлоубийство, она вернулась поздно. Поэтому Софья Оганесовна почти все время стоялау окна, глядя во двор. Почему-то пожилым людям нравится подобным образомпроводить время.

— Моя бабушка тоже любила смотреть в окно, — задумчивопроизнес Дронго. — Старикам интересно наблюдать за жизнью других. Они знают,как недолог наш день, и поэтому как-то по-особенному наслаждаются жизнью,растягивая это удовольствие. Вы знаете, я открыл закон прохождения жизни, —пошутил Дронго. — Первые десять лет тянутся страшно медленно, вторые — гораздобыстрее. Третьи, четвертые и пятые десятилетия пролетают, как одно мгновение.Потом время снова замедляется, осложненное болезнями и проблемами. Мы проживаемшестой, седьмой, если повезет, восьмой десяток лет. И так далее. И чем большечеловек живет, тем медленнее для него течет время. Не в прямом смысле, а вметафизическом.

— Вы еще и философ? — улыбнулась Валентина Олеговна.

— Почему «еще»? — все-таки спросил он. — Или вы знаете замной какие-то другие качества?

Автомобиль, въехав во двор, мягко затормозил у подъездаХалуповича.

— Знаю, — сказала Линовицкая, выходя из машины.

Она взглянула на часы и нахмурилась.

— Уже восемнадцать тридцать. Вообще-то нам не положеноделать такие вещи. Но, учитывая исключительные обстоятельства…

Она слегка наклонилась в сторону Миши:

— Вы знаете код на двери?

— Я открою, — вышел из автомобиля водитель.

Войдя в подъезд, они поднялись на шестой этаж. В лифтеДронго ничего не стал спрашивать, а она объяснять. «Поговорим обо всем наобратном пути», — решил Дронго. Лифт грохотал как обычно. На площадкеЛиновицкая нажала кнопку звонка. Через некоторое время раздались быстрые шаги.

— Кто там? — спросил молодой женский голос.

— Извините, пожалуйста, — Линовицкая оглянулась на Дронго, —я следователь из прокуратуры. Вчера мы беседовали с вашей бабушкой СофьейОганесовной. Мне нужно с ней еще раз поговорить.

— Да, конечно.

Дверь сразу открылась. На пороге стояла девушка летдвадцати. На ней было голубое платье. Длинные волосы заплетены в две косы.

— Я вас узнала, — улыбнулась девушка, — Входите, пожалуйста.

— Кто пришел? — раздался старческий голос.

— Это к вам, Софья Оганесовна, — крикнула девушка.

Пока Дронго и Линовицкая раздевались, в коридоре появиласьполная женщина невысокого роста, с большим крючковатым носом и сросшимисябровями. Выражение ее лица было мрачным, а губы упрямо сжаты. Прошаркав кгостям, она внимательно осмотрела обоих и, узнав Линовицкую, кивнула ей.

— Опять пришли? Значит, все-таки мне поверили.

— Добрый вечер, Софья Оганесовна, — вежливо приветствовалахозяйку Линовицкая. — Разрешите нам вас еще раз побеспокоить.

— Конечно, беспокойте, — неожиданно улыбнулась женщина, —мне одной скучно. А у Медеи все время или экзамены, или семинары. Корпит надсвоими книгами. Вот и сижу одна. Медея, приготовь нам чай, — строго приказаластаруха.

Девушка поспешила на кухню, а гости вошли в большуюгостиную. Комнату украшала массивная антикварная мебель. На потолке быларазноцветная лепка. По углам стояли высокие, в человеческий рост, вазы. Настулья, стоявшие у большого стола, были надеты чехлы.

— Садитесь, сейчас Медея нам чай принесет. А это вашпомощник? — спросила хозяйка, глядя на Дронго.

Линовицкая обернулась к нему в некоторой растерянности, ноДронго пришел ей на помощь:

— В каком-то смысле, — сказал он, улыбаясь.

— Вы почему улыбаетесь? — строго спросила Софья Оганесовна.— У вас профессия серьезная. Вы должны производить впечатление серьезногочеловека. А вы улыбаетесь. Вот поэтому-то вы у нее в подчинении. А она женщинасерьезная. Медея, как там чай?

— Уже несу, Софья Оганесовна, — откликнулась с кухнидевушка.

— Это ваша племянница? — уточнил Дронго.

— Какая племянница? — нахмурила брови Софья Оганесовна. —Мне, между прочим, восемьдесят два. А ей только двадцать. Разве у меня можетбыть такая племянница? Просто родственница. Ее мать — внучка моего брата.Значит, она мне… как это называется… Медея, кем ты мне приходишься?

— Правнучатой племянницей, — крикнула девушка.

— Вот именно, — удовлетворенно крякнула Софья Оганесовна. —Мой брат был таким интересным мужчиной. Да что теперь вспоминать. Погиб навойне в тридцать девятом, еще в Китае. Был, между прочим, командиром КраснойАрмии. А его сын, мой племянник, был уже большим человек. Одним изруководителей всей мясо-молочной промышленности Московской области.Представляете себе? А ее мать окончила консерваторию. Ей сейчас сорок два, иона живет в Ростове. Ну а девочка приехала в Москву учиться.

— Очень интересно, — Линовицкая попыталась остановить этотсловесный поток. — Мы хотим с вами поговорить по поводу несчастного случая,который произошел у ваших соседей.