– Ты сделала меня ленивым, счастливым, молодым и вечновозбужденным.

– Ты сделал со мной то же самое. – Динна наклонилась кнему, и они снова поцеловались. – Я чувствую себя двадцатилетней, самое большеедвадцатидвухлетней.

– Отлично, тогда давай поженимся и заведем дюжинудетей.

Динна быстро посмотрела на Бена, на какое-то мгновение ейдаже показалось, что он говорит серьезно.

– Тогда бы у нас точно появились новые заботы. А что,разве нет? – Говорить на эту тему с Беном всерьез Динна не могла, это было бынеправильно. Поэтому она спросила: – Какие у нас планы на эти выходные?

Динна подставила лицо солнцу и закрыла глаза. Было такприятно сидеть рядом с Беном, жить с ним, ездить с ним в Кармел или оставатьсяв городе, просыпаться рядом с ним по утрам и засыпать в одной постели. Оначувствовала себя так, словно они провели вместе сто лет, а не семь недель.Динне не верилось, что прошло так мало времени, что их жизни так быстросрослись в одну. Можно было только удивляться, как много всего произошло затакое короткое время.

– Хочешь поехать в Кармел или тебе надоело?

– Мне это никогда не надоест. Кармел – самое лучшееместо для жизни, такое тихое, спокойное.

– Я рад, что ты так считаешь. – Бен взял ее за руку. –У меня тоже такое чувство. Но я все время думаю, что тебе могло бы понравитьсякакое-нибудь более экзотическое место.

– Какое, например?

Предположение Бена заинтересовало Динну. Может, Афины?Усилием воли она выкинула из головы мысли о Марке.

– Ну, не знаю, например, мы могли бы съездить вБеверли-Хиллз. Я там давно не был. – Обычно Бен приезжал туда всего на одиндень и уже к обеду возвращался домой. – А можем выбраться даже в Нью-Йорк.

Бен никогда не уезжал очень далеко от своей работы, отгалерей, других дилеров, художников, аукционов. На свой лад он был почти так жеодержим работой, как Марк. Различие состояло в том, что Бен включал в свой мири Динну и их страсть была общей.

– Так что решай, куда бы ты хотела отправиться в этотуик-энд?

– Я же сказала, в Кармел.

Динна открыла глаза и улыбнулась теплой, счастливой улыбкой.

– Что ж, значит, едем в Кармел.

– Кстати, это мне напомнило... – Динна нахмурилась. –Мне нужно забрать кое-какие вещи из дома.

Она не была дома несколько дней. Порой Динна спрашиваласебя, что думает о ее отсутствии Маргарет. Она объяснила экономке, что работаетв студии подруги и ей проще ночевать там же, а не ездить домой. Иногда, послевыходного Маргарет, Динна заезжала рано утром домой и приминала белье накровати, чтобы казалось, будто она спала дома. Однако Динна догадывалась, чтоее уловки никого не могли обмануть. И меньше всего – женщину, которая работалав их семье много лет. Но не могла же она ей сказать: «Я влюбилась в другогомужчину»? Поэтому она старалась сохранять спокойствие и по возможности невстречаться взглядом с проницательными голубыми глазами пожилой экономки.

В два часа дня Бен высадил Динну за квартал от ее дома.Динне нужно было просмотреть почту и подписать несколько чеков. Кроме того,нужно было выплатить жалованье Маргарет и оставить ей деньги на продукты, хотяДинна больше не питалась дома. Ее сердце – и желудок – жило в другом месте.Динна даже перестала работать в своей домашней студии. Теперь она рисовалатолько у Бена. Там же она работала и над одной картиной втайне от Бена,обращаясь к ней, только когда Бен отсутствовал.

Динна вошла в дом и окликнула Маргарет. Но экономка неотозвалась. Зачем ей было приходить – хозяйка не бывала дома, и делать здесьбыло почти нечего. На столике, как обычно, лежали стопка счетов и несколькоприглашений, не представляющих интереса. Ни одного письма ни от Пилар, ни отМарка. Марк не писал жене, он ей звонил. Для него тоже не было никакой почты.Всякий раз, когда Марк куда-то уезжал, три раза в неделю приходила Доминик изабирала почту Марка, чтобы переслать ее вместе с деловыми бумагами.

Динна медленно поднималась по лестнице, в одной руке онанесла почту, другая скользила по перилам. Дойдя до верхней площадки лестницы,она остановилась. Даже само возвращение домой действовало на нее подавляюще. Унее было такое ощущение, будто ее силой заставили отказаться от мечты, сновастать старше, отдалиться от мужчины, который говорил с ней о браке и о дюжинедетей. Динна вздохнула и улыбнулась своим мыслям. Из комнаты донесся телефонныйзвонок. Сначала Динна не хотела брать трубку, но потом подумала, что это можетбыть Бен – не дождавшись, когда она освободится, он мог позвонить ей изтелефона-автомата. Казалось, кроме них, на свете никого больше не существовало,остались только они двое.

– Слушаю, – сказала Динна с улыбкой в голосе, снявтрубку.

– Алло? «Боже, это Марк!»

– Алло?

Динна попыталась выиграть время.

– Марк, это ты?

– Как видишь. Я требую объяснений, что это засумасбродство с выставкой. Я узнал от Доминик, она мне только что звонила.

– Как удобно.

– Кажется, я тебе четко объяснил, как отношусь к этойзатее. Но ты сделала по-своему, и твой поступок отдает плохим вкусом.

Марк был в ярости.

– Напротив, уверяю тебя, все было сделано с большимвкусом.

– А вот это, моя дорогая, вопрос спорный. Ты прекраснознаешь, что я запретил тебе устраивать выставку. А какая огласка! Бог мой,Динна, да ты ведешь себя словно какая-то хиппи!

– Это совершенно не так. – Динна напряженновыпрямилась. – Благодаря хорошим отзывам о выставке я почувствовала себясерьезным художником. И возможно, я и есть серьезный художник.

– Мне казалось, этот вопрос мы с тобой давным-давнорешили.

– Может быть, ты и решил, а я – нет.

«Черт бы его побрал. Он не понимает меня и никогда непонимал!»

– Ясно. Как бы то ни было, надеюсь, в этом^своем новомкачестве ты не собираешься каждый день позволять себе подобные представлениядля публики.

– Не волнуйся, этого не будет. Мне повезет, еслиудастся устраивать выставки хотя бы каждые пять лет.

– В таком случае мне жаль, что я пропустил эту.

– Неправда.

Теперь Динна тоже пришла в ярость и не собираласьподыгрывать Марку.

– Я тебя не понял.

– Я сказала, что ты вовсе не жалеешь, что не был намоей выставке. Мне надоело твое лицемерие, меня от него уже тошнит! Как тысмеешь принижать мою работу!

Марк был в шоке.

– Динна?..

– Извини, я... – Динна не понимала, что с нейпроисходит, но она больше не могла держать все в себе. У нее появилась остраяпотребность выпустить на свободу свои чувства. – Не знаю, Марк, наверное, япросто устала.