– Волнует? Ты смеешься? Да я чуть с ума не схожу. Ядаже спать перестала, уже несколько ночей не сплю.

Бен подозревал, что это правда. Каждую ночь, после того какони долго занимались любовью, Бен сонным взглядом смотрел ей в глаза, ипоследним, что он помнил перед тем как уснуть, была ее улыбка. По утрам Диннавдруг стала рано просыпаться. Вскакивала, готовила завтрак, а потом исчезала врабочей комнате. Именно там Динна держала все свои работы. Она перевезла своисокровища в дом Бена и собиралась хранить их там до самой выставки. Динна дажене хотела, чтобы до открытия выставки они появились в галерее.

Наконец Динна подписала последнюю картину и с усмешкойповернулась к Бену.

– Уж и не знаю, доживу ли я до четверга.

– Доживешь, – заверил он.

Глядя на Динну, Бен словно светился изнутри, а думал о том,как же она все-таки прекрасна. Казалось, в последнее время она сделалась ещекрасивее, лицо стало нежнее, приобрело какую-то особую прелесть, глаза сияли.Во всем ее облике сейчас были одновременно и бархатная мягкость, и обжигающеепламя. Время, которое они провели вместе, было поистине волшебным, с Беномпрежде ничего подобного не бывало. Маленький коттедж в Кармеле с появлениемДинны словно ожил, в комнатах появились цветы, большие куски плавника – ониприслонялись к ним, греясь у костра на «своей» дюне. Динна заполнила собой всесуществование Бена, его сны, его дни, теперь он не мог представить себе жизнибез нее.

– О чем задумался?

Динна прислонилась к штабелю картин и склонила голову набок.

– О том, как сильно я тебя люблю.

– О... – Динна улыбнулась, ее взгляд смягчился. – Обэтом я тоже много думаю.

– О том, как сильно я тебя люблю? Бен улыбнулся, Диннатоже улыбнулась.

– Да. И о том, как сильно я люблю тебя. Не представляю,как я жила до встречи с тобой?

– Ты жила очень даже неплохо и никогда не готовилазавтрак сама.

– Звучит ужасно.

Динна подошла к Бену, он потянул ее за руку и усадил к себена колени.

– Сейчас ты волнуешься из-за выставки и плохо спишь.Потерпи месяц-другой или... – Бен осекся и поморщился, как от боли. Он чутьбыло не сказал «или год», но потом вспомнил, что в их распоряжении нет года, уних всего пять или шесть недель. – Вот увидишь, тебе надоест готовить завтрак.

Динне хотелось бы это увидеть. Она бы с радостью провела сБеном не месяц, не год, а всю жизнь.

– Мне это никогда не надоест.

Динна уткнулась лицом в его грудь. Ей было тепло и уютно, ина коленях у Бена она чувствовала себя как ребенок в надежном, безопасномукрытии. В Кармеле они оба загорели, а с ее ступней еще не до конца обсыпалсяприлипший песок, она его чувствовала, когда ступала босиком по полу.

– Знаешь, о чем я думаю?

Бен закрыл глаза и вдохнул аромат ее волос.

– О чем?

– Что нам очень повезло. На что еще мы моглирассчитывать?

«На будущее», – подумал Бен, но промолчал. Он открыл глаза ипосмотрел на Динну.

– А тебе не хотелось бы родить еще одного ребенка?

– В моем возрасте? – опешила Динна. – Господи, да Пиларпочти шестнадцать.

– При чем здесь Пилар? И что значит «в моем возрасте»?Многие женщины заводят детей после тридцати.

– Но мне уже тридцать семь. Это безумие.

Бен покачал головой. Он видел, что Динну поразили его слова.

– Для мужчины это не поздно, почему же для женщиныдолжно быть поздно?

– Потому, дорогой мой, что это совсем разные вещи. И тысам это знаешь.

– Не знаю. Я бы очень хотел, чтобы у нас был ребенок.Или даже двое. И мне вовсе не кажется, что ты стара для детей.

«Ребенок? Сейчас?» Динна ошеломленно посмотрела на Бена,который продолжал обнимать ее.

– Ты серьезно?

– Да.

Бен долго смотрел ей в глаза, но так и не смог понять, чтоон в них видит. Растерянность, изумление, сожаление, боль?

– Или тебе больше не полагается иметь детей? Раньше Беноб этом не спрашивал. Динна покачала головой:

– У меня нет для этого никаких особых причин, но...боюсь, я больше не смогу через это пройти. После двух мальчиков, которыеумерли, Пилар стала настоящим даром судьбы. Не думаю, что я готова все этоповторить.

– Врачи не говорили, почему так получилось с темидетьми?

Динна пожала плечами:

– Они сказали, что это просто случайность, невезение.Говорят, такое редко случается дважды в одной семье, но... у нас случилось.

– Значит, больше уже не случится.

Бен говорил очень уверенно. Динна отстранилась.

– Ты что, уговариваешь меня родить ребенка?

– Не знаю. Возможно. Похоже на то, правда? – Бенулыбнулся и опустил голову, потом снова посмотрел на Динну. – А по-твоему, яделаю именно это?

Динна кивнула, вдруг посерьезнев:

– Не надо.

– Почему?

– Потому что мне поздно рожать детей. – «И потому что уменя уже есть ребенок. И потому что я замужем».

– А вот этот довод я категорически не принимаю! Этопросто чушь!

Динна задумалась, почему Бен так разгорячился, почтирассердился. Какая разница, стара она заводить ребенка или нет?

– Нет, не чушь. Мне скоро сорок. Но хотя это чистоебезумие, я сама чувствую себя почти ребенком. Я веду себя как семнадцатилетняядевчонка, а не как тридцатисемилетняя женщина.

– И что в этом плохого?

Бен пристально всмотрелся в ее глаза. Динна сдалась:

– Ничего. Мне это нравится.

– Отлично, тогда пошли в кровать.

Бен поднял Динну на руки и перенес в соседнюю комнату, гдестояла их большая удобная кровать. Одеяло осталось смятым еще с тех пор, какони лежали здесь, вернувшись из Кармела. В комнате горел только ночник, егосвет придавал краскам мягкость и теплоту. В пятницу Динна собрала на балконемаргаритки и поставила их в широкую низкую вазу, и это привнесло в убранствоспальни нотку деревенского стиля. Динна сотворила с домом что-то особенное, онапридала ему некую изюминку, особый дух. Только сейчас Бен понял, что сам мечталоб этом, даже не понимая, чего его дому недостает, и только теперь, когда вдоме поселилась Динна, он понял, чего ему не хватало. Ему не хватало взглядазеленых глаз Динны, ее темных волос, разметавшихся по подушке, ее голых ног,свесившихся с кровати. Ему не хватало ее самой, сидящей, скрестив ногипо-турецки, с блокнотом для набросков в окружении цветов. Груды ее картин. Еекистей, торчащих изо всех его кофейных чашек. Его рубашек, которые она «бралавзаймы» и которые теперь были заляпаны краской. Множества мелких, но полныхглубокого смысла моментов – вычищенных галстуков, убранных в шкаф костюмов,маленьких подарков, которые она ему часто делала, книг, которые она покупала,зная, что они ему понравятся. Ее смеха, ее шуток, ее нежных, все понимающихглаз. Она вошла в его жизнь, как мечта, как сон, и он не хотел просыпаться. Вовсяком случае, он не хотел проснуться и увидеть, что Динны нет рядом.