мы смогли подойти к самому берегу. Шлюпка ткнулась носом в рыхлый песок.

С капитаном Камилем мы попрощались ещё на борту, а другие члены команды были не особо многословны. Собственно, они не проронили ни слова с того момента, как мы отчалили от корабля.

Выгрузив наши вещи, гребцы и рулевой запрыгнули обратно в шлюпку, оттолкнулись и двинулись в обратный путь, так и не издав ни звука.

— Ну что ж, — вздохнул Дамир, — надо подождать, пока рассветёт. Зажигать огонь и пользоваться фонарями нам не следует.

— Согласна, — вздохнула Сяомэй.

Я видел, как двинулась её фигура. Похоже, она устроилась на одном из плоских камней, лежащих возле узкой полосы песка.

— Садиться тут не следует, — пробасил Дамир.

Сяомэй тут же вскочила. Её напарница, которая уже пристраивалась рядом, тоже.

— Ясно, — ответила она, — не будем.

Наблюдать за тем, как первые солнечные лучи окрашивают облака, было интересно. Туман, розовый свет и шелест волн создавали ощущение чего-то нереального.

Однако длился этот период совсем недолго. Может, минут пятнадцать. А потом туманная дымка исчезла, как будто покрывало сдёрнули. Прояснилось. Небо приобрело свою обычную глубину, окрасившись в градиент от нежно-розового до чёрного. Краешек солнца показался над горизонтом.

Руины теперь были чёрными.

— Ну что, пора, — вздохнул Дамир, и закинул за спину сумку с вещами.

Мы последовали его примеру.

По камням идти было просто, но мы правильно сделали, что не двинулись в темноте. Тут было довольно много мелких трещин, в которых запросто можно было сломать лодыжку.

Плато постепенно поднималось в сторону суши низкими каменистыми уступами. Когда мы забрались на самый высокий, перед нами открылась панорама широкой каменной долины.

Тут не было никаких признаков жизни — ни травинки, ни кустика. Только истрескавшийся камень, редкие песчаные наносы да беспорядочно валяющиеся валуны, самых разных размеров — от небольших камешков, до громадин размером с многоэтажный дом.

Я поёжился, представляя, каково это: жить тут.

— Неприятное место, — заметил я.

— Великую Сушь, которую тут называют Приразломьем, тоже считают чуть ли не самым опасным местом на Земле, — заметил Дамир, — но это дом для многих тысяч людей.

— Тоже верно, — кивнул я.

— Интересно, а шаи-акабы тут водятся? — беспечным тоном спросила Соня.

— Так близко к берегу — нет. Не водятся, — улыбнувшись, ответил Дамир, — но вот в глубине Пустошей бывает и кое-что похуже… поэтому караваны и ходят хорошо вооружёнными. Одиночкам там делать нечего.

Шли мы довольно долго. Море давно скрылось за горизонтом, и только останки самых высоких зданий в руинах чёрными прорехами резали горизонт.

Начал дуть прохладный ветерок. А вообще тут и близко не было той жары, к которой я уже успел привыкнуть в Великой Суши.

— Почти пришли, — сказал Дамир, указывая на точку возле основания одного из крупных камней.

Поначалу я ничего не заметил. Зато почувствовал. В воздухе появился отчётливый запах гари.

— Будто горит что-то? — осторожно заметил я.

— Время завтрака, — ответил Дамир.

И тут я увидел тонкую струйку чёрного дыма, вьющуюся над камнями и тающую в синем небе.

— Где они живут? — спросила Соня, — я не вижу никаких домов или хижин…

— Думаю, внизу, — неожиданно ответила Сяоюй, — я такое видела в Тунисе.

— Верно, — кивнул Дамир, — наверно, эта страна в вашем мире аналог здешних Пустошей.

— Скорее уж, здешней Великой Суши, — улыбнулась Сяоюй, — там намного жарче. Поэтому люди строят дома в земле, там прохладнее.

— Тут люди долбят камень по другой причине, — сказал Дамир.

— По какой же? — заинтересовался я.

— Ветра, — ответил тот, — сейчас не сезон, но зимой тут бывает очень ветрено. Видите все эти валуны? Они откалываются от Ледяного Хребта, далеко на западе. Ветер катит их через всю Пустошь, до самого моря. Они постепенно разрушаются по дороге — но, как видите, не до конца. Если б тут не было зимних ветров — наверно, эта страна была бы похожа на Великую Сушь.

— Жуть какая… — Поёжилась Соня.

— Да, в зимний период караваны ходят намного реже. Поэтому за лето и весну отшельники делают запасы, чтобы пережить ветренный период… однако, ходят слухи, что самые ценные грузы водят именно зимой. Опытные вожатые знают укрытия на маршруте, имеют секретные карты. Сильный ветер обычно можно предсказать по приметам за час-два. Вот, на таком расстоянии от укрытий они и держатся. Но это тайна, которой посвящённые не спешат делиться. А те, кто пытается разведать укрытия самостоятельно, по слухам, долго не живут, — сказал Дамир.

— Ясно… — ответил я.

— А что за такие ценные грузы? — спросила Соня.

Дамир замедлил шаг, посмотрел на неё и улыбнулся.

— Находки из Руин, — ответил он.

— Подожди… но они ведь радиоактивны! — Сказал я, — кому придёт в голову копаться на радиоактивной помойке?!

— Тому, кто хочет быстро разбогатеть, но не хочет сильно утруждаться при этом, — ответил, вздохнув, Дамир, — но вообще ты прав. Отшельники долго не живут. Деревню поддерживают на плаву только слухи о баснословном богатстве тех, кто смог добыть что-то действительно ценное.

— А такие реально есть? — спросил я.

— Конечно, — кивнул Дамир, — и не так уж мало. В последнее время, когда появилась какая-никакая защита, их стало больше. Поэтому у нас технологический скачок случился. Платформы с солнечными батареями помнишь? Вот, технология, добытая на Руинах. Удачно продали Вечному Городу, те наладили производство. Так вот, шаг за шагом, всё меняется.

— А есть ли тут хантеры? — вставила Соня, и тут же поправилась: — то есть, добытчики.

Дамир испуганно округлил глаза.

— Что ты! — Ответил он, — это страшное табу! Считается, что в таких местах можно вытащить то, что когда-то почти погубило наш мир.

Соня в ответ промолчала. Только бросила в мою сторону многозначительный взгляд. Конечно же, я сразу вспомнил радиоактивную заброшку — подводную лодку. И то, что случилось с хантерами, которые достали её сердце.

— Теперь тут нет посторонних, — продолжала Соня, — насколько стары Руины? Сколько им лет?

— Точно никто не скажет. Они считаются ровесниками Разлома, — ответил Дамир, — значит, не меньше пятисот.

Дымок шёл из нескольких отверстий, которые были проделаны прямо в скале. Вход я увидел не сразу, но Дамир уверенно направлялся