Мы заходим в маленькою комнатку. В обычную. В ней ещё одна дверь. Стоят стулья. Что-то типа приёмной, правда, без секретаря.

— Жди здесь, — говорит Кири-Кири. — Я сейчас доложу.

Он открывает дверь и заходит в следующее помещение. А я сажусь на стул. Сижу. Жду. Проходит минут десять и открывается дверь. Но не та, в которую вошёл Постов, а из коридора, откуда я сам недавно появился. Дверь открывается и заходит… Блин, твою дивизию, заходит Злобин.

Я к этому совсем не готов, честно говоря, и объяснить, что я здесь делаю…

— О! — не скрывает он удивления. — Егор! А ты как здесь оказался?

Он задаёт вопрос и осекается. Его знаменитая улыбка превращается в холодную неестественную маску. Разумеется, как бы я мог оказаться в тайной комнате, где сидит Андропов и ведёт сугубо конфиденциальные разговоры?

— Вызвали вот… — говорю я.

— К председателю⁈ — прищуривается он, ещё шире растягивая гримасу-улыбку.

— Толком не знаю, — пожимаю я плечами.

— Не знаешь, — повторяет он и кивает.

— Ты, значит, продолжаешь с ним… — он замолкает и резко меняет тональность, делаясь колючим и подозрительным. — О «Торнадо» сказал уже?

— Я⁈ Да вы что, как бы я мог? Это же ваша тема.

Он внимательно смотрит на меня, изучает. Блин, а про «Торнадо» я, вообще-то, хотел Андропову сказать. По-моему, программу запускать надо, самое время прижать урок к ногтю…

Выглядывает Постов. Кивает Злобину и поворачивается ко мне.

— Меня Юрий Владимирович приглашал, — говорит Де Ниро.

— Извини, Леонид Юрьевич, — отвечает Кири-Кири даже не глядя на него, вот же мудак, — но сейчас не получится. Я тебе скажу, когда он сможет тебя принять.

— Так он сам мне позвонил пять минут назад.

— Я скажу, что ты заходил. Брагин, давай, иди скорее.

Я подхожу к кабинету.

— Я Леонида Юрьевича пропущу, — предлагаю я. — Без проблем.

Блин, неловкая какая-то ситуация. Он в тот раз ещё, когда спрашивал, интересовался ли им Андропов, уже с каким-то подозрением смотрел на меня, а сейчас… Вроде, как я за его спиной что-то решаю с шефом… Собственно, это недалеко от истины…

— Брагин, заходи, с Леонидом Юрьевичем мы сами разберёмся.

— Добро, — кивает Злобин, улыбаясь и глядя на меня, чисто Де Ниро.

Да вот только в глазах его нет ничего доброго…

15. Разговор начистоту

— До свидания, Егор, — кивает Злобин и, развернувшись, выходит из этой импровизированной приёмной.

А я иду в другую дверь. Захожу в секретный, как мне представляется, бункер товарища председателя.

— Разрешите, Юрий Владимирович?

Он человек невоенный, хоть и имеет золотые погоны с огромными звёздами, но пороху не нюхал. Зато кучу перенюхал бумаг и бумажонок. Можно представить, что эта комната, оборудованная на минус каком-то там подвальном этаже, набита секретами и тайнами, весящими куда больше всех пиратских сокровищ мира.

Я невольно озираюсь в поисках сундука мертвеца и бочонка рома. А уж в пятнадцати душах недостатка не будет, душ тут можно найти целую прорву, правда уже отлетевших.

Интересно, вот Наташка… Не та, которая просто Наташка, а та, которая Мурашка… Всё, говорит, ты правильно делаешь… Это как понимать, вообще? Эдипов эффект блин. Если я всё правильно делаю, то мне и море по колено, так ведь? Стало быть, я право имею, а никакая не тварь дрожащая?

И что из этого следует? Что теперь можно переть с утроенной наглостью? Я же всё правильно делаю, так? Вот, то-то и оно. Значит, попру без тормозов, а кто-нибудь мне башку-то и отшибёт. Вот нахрена она так сделала? Карга старая. Сказала бы, что к чему! Зачем приходила вообще?

— Здравствуй, Егор, — говорит Андропов, пристально на меня глядя. — Чего нерешительный такой? Проходи в мою берлогу.

— Здравствуйте, — киваю я. — Как себя чувствуете?

— Нашёл, что спросить. Отлично чувствую. Сто лет ещё хочу прожить.

— Это правильно, — киваю я. — Будущее, говорят, не предопределено. Так что можно его менять, если знать чего вы хотите добиться.

Комната, как комната, только без окон и деревянной отделки. Рабочий стол, стол для заседаний, стулья, диван, дверь в следующее помещение. На стене большой стенд, задрапированный тканью, наверное карта. Телевизор. Куча телефонных аппаратов.

— Присаживайся. Чай будешь?

— Не откажусь.

Он нажимает кнопку и произносит:

— Два чая, пожалуйста.

— Слушаюсь, Юрий Владимирович, отвечает мужской голос.

— Времени у меня немного, как ты понимаешь. — говорит Андропов мне. — Сегодня есть два часа. Я бы мог тебя поручить кому-нибудь другому, но, честно говоря, хочу сам во всём разобраться. Да и посвящать кучу народа в это дело не планирую. Надеюсь, ты тоже не будешь трепать налево и направо.

— До сих пор не трепал, — пожимаю я плечами. — А Постов знает? Он же присутствовал на освидетельствовании.

— Нет, он не знает, и присутствовал не всё время. А Брежнев знает?

— Нет, — качаю я головой.

— Суслов, Горбачёв?

— Нет, конечно.

— Чурбанов?

— Нет.

— Злобин?

— Нет. Никто этого не знает.

— Невеста?

Ну, что же я идиот что ли девчонке такую информацию сливать? У неё ещё ветер в голове гуляет. Сегодня она со мной, а завтра не пойми где окажется. Или, например, разозлится за какой-нибудь проступок, приревнует, например, и пойдёт мстить, трепать налево и направо. Нет уж, увольте.

— Нет, Юрий Владимирович, — усмехаюсь я, — не знает.

На самом деле, все, кто знает, находятся в зоне риска. Поэтому лучше уж вот так. Он смотрит пристально, просвечивает гамма-лучами, но мне-то что, я и полиграф полиграфыч если что, могу обмануть. Наверное.

— Молодец, — кивает он. — Правильно. Прежде, чем мы приступим, ещё один вопрос. Зевакин.

Конечно, я и не сомневался, что Постов доложил уже.

— Есть такой… персонаж, — подтверждаю я. — Довольно подлый человечек. Да ещё и из золотой молодёжи, мажор. В будущем таких много. Родители при деньгах, а они границ не понимают, что хотят, то и творят. Безнаказанность. Сегодня это тоже нередкость. Высокопоставленные родители всё разрулят и можно дальше будет жизнь прожигать.

— Ну, он уж не совсем на родительской шее. Работает. Руководитель, всё-таки.

Ой, не смешите меня. Вы, даже сидячи в этом бункере и то прекрасно всё понимаете про эту работу.

— Не