Что? А ты сам подумай. Пошли, я ключи возьму, и мы с тобой это дельце провернём.

— А вам самому не прилетит за это дело?

— Пошли-пошли, после поболтаем, не теряй времени.

Мы возвращаемся к его кабинету и…

— Леонид Юрьевич, — раздаётся голос Постова. — Вы пообедали?

— Нет…

— Юрий Владимирович распорядился Брагина в наш профилакторий отвезти. Там и обедать вкуснее будет. Пойдёмте прямо сейчас.

— Твою дивизию… — тихонько говорит Злобин. — Совсем немножко не успели…

16. Умчи меня туда, лесной олень…

— Нет уж, Кирилл Кириллович, — качаю я головой. — Война войной, а обед по расписанию.

— Чего-чего? — грозно сдвигает он брови.

Не из тех ли ты военачальников, что любят покуражиться да поорать на плацу?

— Того-того, — усмехаюсь я. — Мы тут хотели в кафешку выйти, а вы мой пропуск куда дели? Тю-тю? А сейчас будем ехать неизвестно сколько, приедем, а там всё закрыто? Юрий Владимирович освободится ещё только через два часа. Так что мы и пообедать успеем и добраться куда надо вовремя. Только, вообще-то, ни про какой профилакторий разговора не было. Может это ваши собственные фантазии о нереализованном отпуске?

— Ты хохмить тут собрался⁈ — зло рычит Кири-Кири. — Ну-ка, быстро…

— Постов, отставить! — рявкает Злобин. — Мы идём в столовую. Пообедаем и придём за тобой.

— У меня машина уже… — начинает он.

— Подождёт машина твоя, ничего не сделается!

По роже Постова вижу, что к такому обращению он не привык. Но и качать права при посторонних он, судя по всему, не желает. Люди уже поглядывают, а Злобин, как-никак, целый генерал против Постовских подполковничьих погон. Хоть оба они и в штатском.

Мы идём в столовую, а он прётся за нами. Ну, как говорится, помирать, так с музыкой, я набираю целую гору еды. Гороховый суп с копчёностями, два антрекота с пюрешочкой, винегрет, компот, чай и две булочки из слоёного теста с джемом.

Злобин берёт поменьше, а Постов не берёт вообще ничего.

— Как в тебя это всё лезет? — качает головой Кири-Кири. — Вроде худой, а прожорливый.

— Я потому худой, — спокойно, даже беззаботно улыбаюсь я, — что у меня кишки короткие. Понимаете? Вот у вас, судя по всему, подлиннее будут, а у меня, сколько не съем, на боках ничего не остаётся. Опять же молодость, скорость метаболизма. Если хотите, я вам подробно всё могу рассказать, как квалифицированный нутрициолог. О глютене, насыщенных жирах, гликемическом и инсулиновом индексе, а также о инсулиновой резистентности и других интересных штуках. Но не сейчас, после еды. Потому что, когда я ем, я глух и нем.

Вот и от Кати, жёнушки моей польза. Я опускаю поднос на стол и довольно поглядывая на всё это богатство, усаживаюсь на стул. Заодно и осматриваюсь. Столовая, как столовая, ничего необычного. Дверь на кухню находится за линией раздачи, но есть ли там отдельный выход, отсюда не видно. Наверняка, должен быть, как же иначе… Но просто так туда не зайдёшь, это вам не «Ритц Карлтон» какой-нибудь. Здесь все бдительные. Вон как зыркают, насквозь простреливают.

— Так, — говорит Постов. — Брагин, ешь скорее, время дорого, ясно?

— А мы надолго туда? А то у меня на вечер ещё планы кое-какие.

— Это тебе Юрий Владимирович скажет, — отвечает он и тут же отводит глаза. — Леонид Юрьевич, вы когда поедите, приходите ко мне в кабинет, пожалуйста.

Сучонок.

— Хорошо, — равнодушно кивает Злобин, полностью концентрируя внимание на солянке.

Постов тусуется вокруг нас какое-то время, но, убедившись, вероятно, что мы не симулируем, а действительно прям-таки жрём свои кушанья, демонстрируя нешуточный аппетит, уходит. Уходит, но рожу кривит.

— Неприятный тип, — качаю я головой, провожая его взглядом.

— Мудак обыкновенный, — кивает Злобин. — Дрянь, а не человек. Так всё, встаём.

— Минутку посидим ещё, вдруг вернётся.

Не успеваю я сказать, как он действительно возвращается. Заходит, но я в ту сторону не смотрю, делаю вид, что не вижу его и монотонно пережёвываю хлеб. Злобин тоже ест молча. Картина чинная и умиротворяющая.

Ну, а что, сидят два человека и набивают себе желудки. Методично, неспешно и ни на что не отвлекаясь. Постояв у двери, он снова выходит за дверь.

— Теперь, думаю, не вернётся, — говорит Злобин. — Пошли. Давай, забирай свои тарелки, надо отнести, чтобы внимание не привлекать. Цигель-цигель, ай-лю-лю!

Я встаю и, подхватив поднос, несу его вслед за Злобиным к столу, куда составляют грязную посуду.

Мы идём из столовой и пешком спускаемся вниз, выходим во внутренних двор и, пройдя через него, оказываемся в гараже. Здесь сидит крупный дядька с большими пушистыми усами. У него застеклённая будочка с ключами, развешанными на гвоздики. Напоминает кино шестидесятых лет.

— Здравия желаю, Леонид Юрьевич! Сами за руль?

— Привет, Михалыч, — с улыбкой кивает Злобин и получает ключ. — Сам сегодня.

— Понятно. Расписаться надо… — Михалыч просовывает в окошко толстую амбарную книгу и авторучку на бечёвке, чтоб не увели.

Злобин расписывается.

— Сынка что ли привели? — по-отечески улыбается мне дежурный.

— Типа того, — усмехается Де Ниро и, хлопнув меня по спине, ведёт вглубь гаража.

Гараж здоровенный. Не как в торговом центре, разумеется, но, всё равно, большой, внушительный.

— А где водители? — спрашиваю я.

— У них отдельное помещение. Рядом здесь. Вон моя машина, давай, полезай.

— В багажник прямо? Зачем? И так же выедем. К тому же Михалыч ведь заметит, что меня в машине нет.

— Не заметит, у меня сзади окна затемнённые, ты же знаешь.

Ну, да… Знаю. Де Ниро подходит к машине и открывает багажник.

— Ну, чего ты ждёшь-то⁈ — нетерпеливо восклицает он.

Я встречаюсь с ним взглядом и… нет, не отшатываюсь, конечно, но замечаю в его глазах такую ледяную сталь, такую острую, такую убийственную… Блин, они здесь все рептилоиды, походу. Но, как бы то ни было, то, что я вижу в его взгляде мне совершенно не нравится.

Блин… твою дивизию… Думай Брагин, отставить, думай, Добров, ты старше и опытней, думай гад! Какого хрена тут происходит? Он хочет запихать меня в багажник и вывезти с территории конторы… Нервничает, торопится, сердится.

В общем-то, всё вполне естественно, если он опасается и переживает за меня, ну, и за себя,