Однако этого-то и не показали. Может быть, потому, чтослишком мало падало из окон медяков. Не было сомнения, что в следующем дворедело пойдет лучше.

Жадно поглядывая на плетеную кошелку с таинственноспрятанными там куклами, дети как очарованные переходили таким образом изодного двора в другой вслед за пестрой женщиной, тащившей на спине шарманку, имужчиной без шапки, с ширмой под мышкой.

Пожираемый непобедимым любопытством, Павлик топал на своихкрепеньких ножках в толпе других детей. Высунув язык и широко раскрывсветло-шоколадные глаза с большими черными зрачками, ребенок забыл все насвете: и тетю, и папу, и даже Кудлатку, которую не успел поставить на конюшню ихорошенько накормить овсом и сеном.

Мальчик потерял всякое представление о времени и пришел всебя, лишь заметив с удивлением, что уже вечер и он идет за шарманкой посовершенно незнакомой улице. Все дети давно отстали и разошлись. Он был совсемодин.

Пестрая женщина и мужчина с ширмой шли быстро, очевидноторопясь домой. Павлик едва поспевал за ними. Город становился все болеенезнакомым, подозрительным. Павлику показалось, что мужчина и женщина о чем-тозловеще шепчутся.

Поворачивая за угол, они вдруг оба обернулись, и Павлик сбеспокойством увидел во рту у женщины папироску. Ребенка охватил ужас. Ему вголову внезапно пришла мысль, заставившая его задрожать. Ведь было решительновсем известно, что шарманщики заманивают маленьких детей, крадут их, выламываютруки и ноги, а потом продают в балаганы акробатам.

О, как он мог забыть об этом! Это было так же общеизвестно,как то, что конфетами фабрики «Бр. Крахмальниковы» можно отравиться или чтомороженщики делают мороженое из молока, в котором купали больных.

Сомненья нет. Только цыганки и другие воровки детей курятпапиросы. Сейчас его схватят, заткнут тряпкой рот и унесут куда-нибудь наслободку Романовку, где будут выворачивать руки и ноги, превращая в маленькогоакробата.

С громким ревом Павлик бросился наутек и бежал до тех пор,пока неожиданно не наткнулся на Петю.

Задав братику основательную трепку, Петя торжественноприволок его за руку домой, где уже царила полнейшая паника. Дуня, свистяколенкоровой юбкой, носилась по соседним дворам. Тетя натирала виски карандашомот мигрени. Папа уже надевал летнее пальто, чтобы идти в участок заявлять опропаже детей.

Увидев Павлика целым и невредимым, тетя бросилась к нему, незная, что делать – плакать или смеяться.

Она заплакала и засмеялась в одно и то же время. Потом подгорячую руку хорошенько отшлепала беглеца. Потом обцеловала всю его зареваннуюмордочку. Потом опять отшлепала. И только после этого обратила грозное лицо кПете:

– А ты, друг мой?

– А ты где шлялся, разбойник? – закричал отец, хватаямальчика за плечи.

– Искал Павлика, – скромно ответил Петя. – По всему городубегал, пока не нашел. Скажите спасибо. Если б не я, его бы уже давно украли.

И Петя тут же рассказал великолепную историю, как он гналсяза шарманщиком, как шарманщик убегал от него через проходные дворы, но как онвсе-таки его схватил за шиворот и стал звать городового. Тогда шарманщикиспугался и отдал Павлика, а сам все-таки удрал.

– А то б я его в участок посадил, истинный крест!

Хотя Петин рассказ, против ожидания, не вызвал ни в ком нималейшего восторга, а папа даже с отвращением зажмурился, сказав: «Как нестыдно языком молоть… Ведь уши вянут!» – однако ничего не поделаешь: не ктодругой, а именно Петя привел домой пропавшего Павлика. Благодаря этому Петя ивышел сухим из воды, избавившись от неслыханного скандала.

На то он, видно, и был счастливчиком с двумя макушками!

…Тем временем Гаврик вернулся в хибарку, где застал дедушкуи матроса в большом волнении. Оказывается, совсем недавно, только что, к нимзаходила какая-то комиссия из городской якобы управы проверять разрешение нарыбную ловлю. Бумаги оказались в исправности.

– А это у тебя кто лежит? – спросил вдруг господин спортфелем, заметив матроса.

Дедушка замялся.

– Больной, что ли? Если больной, то что ж ты его не отведешьв больницу?

– Не, – сказал дедушка, напуская на себя веселое равнодушие,– он не больной, а только пьяный.

– А, пьяный! Сын, что ли?

– Не.

– Чужой?

– Я же вам говорю, ваше благородие: пьяный!

– Я понимаю, что пьяный, да откуда он у тебя?

– Как это – откуда? – забормотал дедушка, прикидываясьсовсем выжившим из ума стариком. – Ну, пьяный и пьяный, известное дело. Валялсяв бурьяне, и годи!

Господин внимательно посмотрел на матроса:

– Что ж он, так и валялся в бурьяне в одних подштанниках?

– Так и валялся.

– Эй, ты, а ну-ка, дыхни! – закричал господин, совсем близконаклоняясь к матросу.

Жуков сделал вид, что ничего не слышит, и повернулся лицом кстенке, закрыв голову подушкой.

– Пьяный, а вином не пахнет, – заметил господин и, строгоуставившись на дедушку, прибавил: – Смотри!

С тем комиссия и удалилась.

Гаврику это не понравилось.

Проходя мимо ресторана, он видел за столиком околоточногонадзирателя, того самого вредного надзирателя, которого местные рыбаки называлине иначе, как «наш около-лодочный».

Он пил пиво, ставя кружку на толстый кружочек изпрессованного картона с надписью: «Пиво Санценбахера». И не столько пил,сколько посматривал на серебряные часы.

…Матрос чувствовал себя гораздо лучше. Как видно, кризис ужеминовал. Жара не было.

Он сидел на койке, потирая колючие щеки, и говорил:

– Не иначе, как сейчас же надо скрываться.

– Куда ж ты пойдешь без штанов? – сокрушенно заметилдедушка. – Пока не смеркнет, надо в хате сидеть. Одно. Гаврик, кушать хочешь?

– Я у Терентия повечерял.

Дедушка высоко поднял брови. Вот оно что. Значит, внучек ужеуспел побывать у Терентия. Ловко!

– Как там дело?

– Собирался сегодня до нас заскочить.