– Я не закапывалась – здесь есть вход. Если вы посмотрите в сторону водоема, то увидите, что земля немного поднимается, кажется, до самого берега. Но это не так – обрыв гораздо ближе, просто его не видно из высокого бурьяна… – писательница замялась. – Наверное, мне нужно было примять траву получше, чтобы вход сразу был заметен. Но я почему-то не думала, что засну…

– К-5, почему не сообщила мне, что здесь есть пещера? – обратился капитан к притихшей «Косатке».

«Мы на территории разрушенного населенного пункта, – откликнулся летательный аппарат. – Здесь слишком много подземных пустот, и они по большей части не имеют выходов на поверхность. В таких условиях трудно предоставить достоверные сведения».

Используя полученное описание, Глизе направился в сторону пруда, внимательно смотря под ноги. Обрыв оказался буквально в паре шагов.

Вход был сложен из крупных валунов, похожих на те, что составляли архитектурный комплекс в центре острова, только поменьше. И все равно монументальность строения впечатляла.

– Что это такое? – поинтересовался капитан, заглядывая внутрь. Его глаза светились в темноте.

– Ледник, сэр, – откликнулась Эос из дальнего угла. – Раньше вода подходила к нему ближе, так что зимой таскать колотый лед было недалеко.

– Место, чтобы хранить лед? – уточнил капитан: идея показалась ему несколько странной.

– Место, чтобы хранить еду в летнее время. Здесь сухо, прохладно и хорошая вентиляция, так что лед долго не тает и не задыхается. Это позволяет использовать его для охлаждения белковой пищи… – писательница вздохнула. – Очень качественная постройка. В годы моей юности ему уже было больше пятисот лет. Так что я подумала, что ничто не помешает простоять ему еще лет тысячу. По правде, я его несколько переоценила. Здесь совсем не так удобно, как было раньше: уровень пола слишком поднялся, да и пару камней из потолочного свода вывалилось, опять же. Но последнее даже хорошо – дождь стало слышно намного лучше…

Глизе сделал шаг внутрь – даже ему пришлось слегка нагнуть голову.

– Послушай, Эос, – он протянул ей руку и робко улыбнулся. – Идем… домой, а?

– Еще рано, – угрюмо откликнулась та. – Но… может быть, вы посидите здесь со мной, капитан?..

– Ну, без тебя я точно не уйду, – вздохнул Глизе, подбираясь поближе. – Кстати, давно ты со мной на вы?

– С тех пор как окончательно перестала понимать наши отношения… – пробормотала писательница.

Глизе очень захотелось взять ее на руки, отнести в свою каюту и, заперев дверь, наглядно продемонстрировать природу их отношений. Однако соотношение размеров не предоставляло такой возможности. Поэтому он просто положил подбородок ей на колени, благо Эос подтянула их почти к самому носу, так что их лица оказались на одном уровне, и тихо почти безучастно спросил:

– Какая именно часть фразы «я люблю тебя» тебе не понятна?

– Мне не понятно то, что лежит за ее пределами, капитан, – почти спокойно ответила та. – В юности у нас была поговорка: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Другими словами, на одной любви отношения не построить, а иной раз она и помешать может в их создании.

– В юности вы были довольно циничны, – заметил капитан.

– В юности нас все время бросало из крайности в крайность: от радикального цинизма к неудержимой восторженности и обратно, например. Меня и до сих пор иногда бросает…

«Из тьмы к свету на рассвете, и из света во тьму на закате…» – подумал капитан, он просто не мог сказать вслух нечто-то настолько абсурдное.

– А ты тоже романтик, Глизе, – усмехнулась Эос.

– Возможно, – капитан слегка улыбнулся в ответ. – Только лучше не делись ни с кем этим соображением.

Писательница вгляделась в бледное лицо, освещенное холодным сиянием из глаз: он был похож на сову – умное беспристрастное существо. Интересно, стажировка уже провалена?

– Послушай, я понимаю, что кричать на старших по званию и убегать, хлопнув дверью, – это свинство… – осторожно прощупала почву Эос. – Но мне правда нужно время на адаптацию. Еще пару недель, и я стану совсем шелковой…

– Ты уже отлично справляешься, стажер, – у меня нет претензий, – он осторожно погладил ее колено. – Но у меня есть личный вопрос…

– Я стараюсь не держать тайн, капитан. Спрашивайте… – писательница ободряюще улыбнулась, размышляя, стоит ли коснуться его в ответ или это будет слишком фамильярно…

– Дружба с Марго действительно так важна для тебя? – Глизе отвел глаза.

Он знал, что это глупо, но при одной мысли о том, что его Эос беззаботно болтает с человеком, в нем вспыхивала какая-то полубезумная дикая ярость, во много раз превосходившая тупую боль, вызванную ее отношениями со Вторым.

– Глизе, друг мой… – писательница осторожно коснулась его лба. – Я понимаю твои чувства лучше, чем ты можешь себе представить. Иной раз я тоже начинаю ненавидеть людей. Что же до Марго, то мы с ней слишком разные, и я вообще не уверена, что мы сможем подружиться. Хотя ради мира во всем мире это было бы неплохо…

– Хочешь сказать, что вспылила по другой причине? – капитан вернул подбородок на прежнее место – его лицо снова почти ничего не выражало.

– На самом деле я просто испугалась… – вздохнула Эос. – Я боюсь, что если мы будем относиться к другим так, как относились к нам, и поступать с другими так, как поступали с нами, то потеряем ту небольшую свободу выбора, которой смогли добиться от жизни. И кем же мы тогда будем? И в чем будут заключаться наши отношения? Я боюсь, что ты не выдержишь, Глизе, на данный момент тебе ведь больше всех достается… должно быть, ты очень устал.

– Что, так заметно? – обеспокоено спросил капитан.

– Не очень, – утешила его писательница. – Просто я внимательно слежу за тобой, да и логика подсказывает…

– А что насчет тебя? – перевел Глизе тему разговора. – Что ты здесь делаешь? Вначале я решил, что ты упала и не можешь выбраться, может, даже повредила себе что-нибудь…

– Ну не настолько я безнадежна… – усмехнулась Эос. – По правде сказать, я то, что называется «сорванец», капитан. Люди вроде меня вечно набивают себе кучу мелких шишек и ссадин. Но так, чтобы всерьез застрять где-то, – это не наш метод.

– Я вижу, – кивнул капитан.

– В школьные годы мы часто прятались здесь от научного руководителя. Здесь хорошее место, чтобы все обдумать, – ведь здесь все слышно далеко вокруг: и лес, и море…

Капитан попытался свести воедино обрывки полученных данных. Насколько ему было известно, в школах занимались обучением, причем самого общего характера. Но упоминание руководителя научной группы, подразумевало какие-то исследования…

– От кого, говоришь, вы тут прятались?

– Летом, когда не было занятий, мы частенько участвовали в подростковых экспедициях. Ну, знаешь: сбор данных, первичный анализ – есть вещи, которыми даже дети могут заниматься… – Она запнулась. – Ты только не подумай, что нас заставляли или что-то вроде того. Конечно, мы сами напросились – вся эта банальная зубрежка дико надоедает. И с научруком у нас были отличные отношения. Просто тинейджеры по природе своей шкодный народ. Как бы мы не были преданы своему делу, удержаться от ночных вылазок, дезертирства с рабочего места, купания, где не следует, и прочих мелких шалостей просто невозможно… – Эос глубоко вздохнула в порыве ностальгии. – А потом сидишь в каком-нибудь схроне и собираешься с духом перед неизбежной расплатой…