И тогда приходил, в среду.

- Да кто приходил-то, Глаша?

- Так почем мне знать? Меня ж дома не было, а он иприходил. И борщ попортил. В тот раз не вышло, так он сегодня приперся, сновапробовать хочет. Не открывай, Глебушка, не открывай, Христом-богом прошу.

- Я и не собираюсь. Хотя, может быть, это и в самомделе Василий, а? Или Катерина. Неудобно получается.

- А ты ему позвони. Дай-ка мне трубочку, я на кухнюпрокрадусь да и позвоню ему потихонечку, спрошу, не он ли за дверью стоит. Тымне только номер набери, я на память не помню.

В наушнике раздались отрывистые попискивания: Богдановнабирал номер на мобильном телефоне. Семенящие шаги Глафиры Митрофановнызашелестели и затихли, а пространство прихожей снова сотряслось от настойчивыхдлинных звонков. Боровенко казалось, что он слышит тяжелое дыхание ГлебаБорисовича. Что ж, вполне может быть, если пожилой писатель разволновался (хотяотчего бы?) и прислонился к дверному косяку. Вот послышались издалека шаги старухи,громче, отчетливее.

- Это не Васенька. Они с Катериной вместе едут, как разсейчас Политехнический музей проезжают.

- Черт! Кто же это может быть?

- А я тебе говорю: вызывай милицию! Душегубец это! Яточно знаю.

- Уймись, Глаша. Не шуми.

- Вызывай, Глебушка! Ведь погубит он нас!

- Тише… Слышишь? Лифт. Он уходит. Пойду в окнопосмотрю, может, увижу, кто из подъезда выйдет.

Звук легких шагов Глафиры и тяжелых - Богданова словно ожили стал перемещаться в сторону от микрофона. Через некоторое время оба гостяпоявились на улице, и почти сразу в наушниках послышалось:

- Видала? Оба явились. Так я и знал! Хорошо, что неоткрыл, мне нечего им сказать.

- Зачем же они приходили, Глебушка? - Голос старойженщины звучал встревоженно.

- А шут их знает! Наверное, опять уговаривать менясобирались. Потому и нагрянули без предупреждения, чтобы застать врасплох. Уф!Даже кофе выпить не дали, сволочи.

- Ой, не то ты говоришь, деточка моя, не то, -запричитала старуха. - Не уговаривать они тебя хотят, а убить. Ты же самзнаешь, Глебушка.

- Я не хочу это обсуждать. Тем более с тобой. Несикофе.

Боровенко снова сдвинул наушник и, наблюдая за мужчинами,свернувшими во двор, с досадой ударил кулаком по приборной доске. Какой же онидиот! Как только в квартире заговорили о лифте и о том, что незваные гостиуходят, нужно было немедленно выскакивать из машины и подойти к подъезду,чтобы, как только незнакомцы появятся на улице, пройти следом за ними вплотнуюхотя бы те несколько десятков метров до стоящего во дворе джипа и постаратьсяуслышать, о чем они говорят. Пусть не все, пусть только обрывочные фразы илидаже отдельные слова, но надо было постараться получить хотя бы приблизительноепредставление о том, кто эти люди и зачем они приходили к Богданову. А он несообразил. В конце концов, он пищевик-технолог, а не разведчик и неоперативник, у него мозги по-другому устроены. Он занимается не своим делом, ипоэтому у него ничего не получается. Он допускает ошибку за ошибкой. Еслиподелиться своими соображениями с женой, она снова начнет ругать его, каквчера. Нет уж, лучше промолчать.

- Ну что там? - нетерпеливо спросила Лиза. - Он что,так и не впустил их?

- Нет. Но он знает, кто они и зачем приходили. Какая-тотемная история. Старуха уверена, что эти кавказцы собираются угробить нашегомэтра. Как ты думаешь, они связаны с той историей, которой мы занимаемся?

- Вряд ли, - покачала головой она. - Ты ведь помнишь,когда вчера позвонила женщина, с которой он встречался в ресторане, он ейвыговаривал за то, что она позвонила ему домой. Значит, он свою связь с нейскрывает от старухи. А про дела с этими типами бабка осведомлена. Значит, эторазные истории.

Славе стало немного легче. Если Лиза уверена, что двоевальяжных кавказцев никак не связаны с погибшим журналистом и его пропавшимиматериалами, то она не станет бранить его за нерасторопность и недогадливость.

Без двух минут двенадцать мимо них медленно проехала машинаКатерины Славчиковой. Места перед подъездом по-прежнему не было, и еетемно-синий "Опель" остановился далеко, в самом начале Сретенскогобульвара, у Тургеневской площади. Оттуда Екатерина Сергеевна и Василий шлипешком, перебрасываясь короткими фразами.

- Удивительно, до какой степени можно не иметь вкуса, -с нескрываемым сарказмом произнесла Лиза, глядя на приближающихся Катерину иВасилия. - Неужели никто не может ей сказать, что так одеваться не следует?

Слава не совсем понял, что имеет в виду жена. Да, КатеринаСлавчикова смотрелась в короткой куртке и длинной широкой юбке немногостранновато, тем более что куртка была перламутрово-голубой, а юбка -разноцветной, золотисто-бежево-коричневой, но ему показалось, что одетаписательница не то чтобы безвкусно, а просто не по фигуре. Прямого кроя куртка,похожая на квадрат, не прилегала к талии и доходила как раз до того места, гденачинались широкие бедра, а спускающаяся из-под нее свободная юбка образовываланекий прямоугольник.

Все вместе производило впечатление поставленных друг надруга детских кубиков, над которыми возвышается аккуратно положенный сверхушарик - очень коротко постриженная голова с круглым лицом. В общем, вид, прямоскажем, не особо женственный, но Катерина же не виновата, что у нее такаяфигура. Да и трое родов со счетов не скинешь. А цветовая гамма - что ж, онавполне приемлемая, странноватая, прямо скажем, однако глаз не режет.

- Не будь злюкой, - примирительно сказал он,обернувшись к жене, - она одевается как все, но не у всех же такая фигура, каку тебя.

- Какая бы фигура ни была, нельзя носить прямыекороткие куртки с прямыми длинными юбками, - безапелляционно заявила Лиза. - Унее что, глаз нету? Да еще походка эта! Хоть бы каблуки не носила, если ходитьна них не умеет.

Слава счел за благо промолчать. Когда жена не в настроении,ее критические замечания бывают не только острыми, но и обидными, а подчас инесправедливыми, уж он-то это хорошо знал. Зато к внешнему виду молодогосоавтора у нее, судя по всему, претензий не было, и его мятые джинсы и торчащаяиз-под кожаной куртки теплая клетчатая рубаха Лизу вполне устраивали.

Боровенко нажал на кнопку, опустил стекло, но почти ничеговнятного не услышал, видел только, как шевелятся губы собеседников. В тотмомент, когда они проходили мимо машины, в их вялом диалоге наступила пауза. Ипочему в кино и в детективах всегда удается случайно подслушать всего однослово, но зато ключевое, проливающее свет на разгадку страшной тайны? Вот они,Слава и Лиза, слушают-слушают, третьи сутки слушают, а толку? Где они, роковыепризнания и неожиданные откровения? Нету их. Так только, кое-какие наблюдения,собираемые по крупицам и складываемые неуверенной и непрофессиональной рукой вдовольно шаткую и сомнительную мозаичную картинку.