столе уже лежали расставленные шахматы и увесистая стопка учебников.

— Где же, она? — пробормотал молодой мужчина, прищурив узкие раскосые глаза со слегка нависшим верхним веком. — А, вот! Лови, Себастьян.

Он снял с полки толстенный том и бросил его с пятиметровой высоты, книга приземлилась на ковер с глухим стуком, прямо перед ногами мальчика. Тот посмотрел вверх на учителя, а мужчина глянул вниз на мальчика. Весь его вид выражал недовольство.

— Я же сказал, лови!

— Простите, учитель Кан, — прозвучал спокойный ровный голос. Мальчик поднял с пола том, зашелестел страницами. Текст был на древнем языке, значит оригинал. — Сегодня мы будем изучать герпетологию*?

Учитель резво соскочил с лестницы.

— Ты начнешь изучать змей самостоятельно, Себастьян. — Учитель впервые посмотрел на него озабоченно. — Ты должен прятать книгу ото всех! Читай ее лишь ночью с едва заметным светом от свечи. Ты меня понял, Себастьян Кайдзен?

Раскосые карие глаза вперились в него с опасностью. Мальчик лишь кивнул, предпочтя не обращать внимание на странное поведение учителя.

— Что ж, довольно разговоров! К делу, Себастьян! — воскликнул господин Кан, отодвинув мальчика также небрежно, как обычно разговаривал. Он обошел стол и склонился над шахматной доской, вглядываясь в нее. — Ты играл в шахматы с самим с собой?

— Да, сэр.

Мальчик не любил так обращаться к учителю, но господина Кана устраивало лишь два обращения: “сэр” и “учитель”. Видимо, сказывалось его неизвестное происхождение. Однажды он упомянул страну, название которой Себастьян нигде не встречал, и имя ей было Япония.

— Плохо, Себастьян. Очень плохо! Черным вот-вот будет шах и мат, а должна быть ничья! Пат! Садись, поиграем вместе.

Семилетний мальчишка неожиданно почувствовал прилив несказанной радости. Учитель Кан никогда не играл с ним ранее! И… Себастьян нахмурился, его худенькие плечи в миг опустились. Что-то не так. Неожиданная доброта от учителя означало лишь одно: сегодня ему скажут плохую весть.

Спустя час напряженной игры и продумывания стратегий, Себастьян вдруг с горечью начал осознавать, что проигрывает. Учитель смотрел на него недовольно и то и дело поджимал тонкие, искусанные губы.

— Шах и мат.

Мальчик поднял голову от шахматной доски.

— Играя в шахматы нужно забыть про эмоции, — сухо сказал мужчина.

— Реванш?

— Сначала мы должны поговорить, — учитель Кан откинулся на спинку стула, постучал пальцами с короткими ногтями по столу. — Вы нагружаете себя.

— Это плохо? Мои оценки не высоки?

— Иногда стоит остановиться, как бы сильно не было ваше горе.

Мальчик ничего не ответил, лишь сглотнул, изо всех сил пытаясь загнать обратно в глаза навернувшиеся слезы. Учитель не сделал ни движения, чтобы утешить его. Он никогда не утешал его, даже в ту ночь… два года назад. Да и говорил он все это не для того, чтобы его успокоить. Учителю Кану было наплевать на душевное состояние Себастьяна. Он был ученым и учителем, скорбь для него ничего не значила. Понимание — вот что было главным.

— Моя жена очень любила животных, — неожиданно забормотал учитель, смотря куда-то сквозь мальчика. Наверное, его захлестнули воспоминания. — Особенно лошадей… В один из осенних дней разразилась непогода, и при повороте лошадь упала, земля была слишком скользкая. Это произошло три года назад. Тогда я тоже нагружал себя работой, впрочем, как и сейчас. С тех пор у меня, кажется, не было выходных.

— Зачем вы говорите мне все это? — хмуро спросил мальчишка.

— Я хочу сказать, что вы не одни. Я очень сожалею, что не горевал как полагается. Не плакал. Возможно сейчас я бы мог дышать легче…

Мальчик вскинул на него злой взгляд. Иллюзия в ту же секунду спала, приоткрывая господину Кану истинные эмоции мальчика: злость, обида, безумие в детских светло-серых глазах. Мужчина опешил. Такие эмоции мог испытывать взрослый, но не как не семилетний ребенок.

— Вы похоронили вашу жену? У вас остались ее вещи и фотографии?

Господин Кан понял, к чему тот ведет. Он лишь глухо выдохнул, почему-то ощущая стыд каждой клеткой тела:

— Да.

— Тогда вы соврали. Что понимаете меня, — голос мальчика стал ледяным, по полу вторя ему пополз иней, воздух стал холодным. Он бил словами наотмашь, словно давал учителю пощечины: — У меня не осталось ничего! Лишь редкие воспоминания!

— Ваша иллюзия слетела, это непростительно! Вы не контролируете себя, Себастьян! — грубо повысил голос учитель, но Себастьян его перебил:

— Будто ее и не было… Будто бы ее не существовало…. Ее выкинули, как мусор, стерев ее жизнь и ее имя! Вы помните ее имя, господин Кан?

Губа мальчика задрожала, он хотел заплакать, но не сделал этого.

— Нет.

— Это все что вы хотели мне сказать?

В библиотеке повисла тяжелая тишина. Господин Кан, наконец, произнес:

— Прислали весть из канцелярии короля Эдварда. Отец хочет навестить вас.

Мальчик замер, чувствуя, как горло сжалось от неконтролируемого страха.

Может, у него разыгралось воображение, но Себастьяну показалось, именно в этот момент он ощутил что-то позади себя, почувствовал его едва слышное шипение, скольжение кожи по полу. Всего через мгновение шипение стало громче, и в этих звуках отчетливо слышались разочарование и нарастающая ярость.

— Сейчас? — выдохнул мальчик ровно, борясь с маленьким сердцем, что бешено билось в груди.

— Да.

Левой рукой учитель схватил мальчишку за запястье. Также как его мать потянула его на себя в тот ужасный день.

Себастьян приготовился к очередной мучительной боли и даже не заплакал, когда услышал сухое:

— Наши уроки закончены, ваше высочество. Теперь наши встречи будут редки. Учитесь усердно, Себастьян!

Несколько ударов сердца, и отчетливое:

— Transferendis!

* * *

Гоэль, Королевство Эленейрос.

Настоящее время.

Себастьян Киллиан Кайдзен не верил в богов.

Он вообще никогда не молился. Никогда. А сейчас умолял подарить ему хоть каплю терпения. Не сорваться, ограничиться только поцелуями, лишь бы не обидеть его звездочку…

А она стоит, как назло, слегка испуганная, но, как всегда, гордая. Манит, манит, манит… Голоса в голове и подавно сошли с ума, шепча ему взять свое.

На столе лежал его любимый капустный пирог, от кружки сладкого чая шел пар, поднимаясь в напряженный до предела воздух. Она заботилась? О нем? Его и так рвало на части лишь от одной мысли о подаренном кольце. Белое золото жгло так, что доставало до самого сердца, о наличии которого Аспид до встречи с ней даже не подозревал. А тут еще это…

Девушка шепчет, будто боясь, что его демоны сорвутся с цепи — а они были ох как близко к тому, чтобы свалиться в самую бездну…

— Я приготовила для вас капустный пирог и сладкий чай. Вы наверняка ничего не ели и не