и с кулаками кинется, как в старые добрые времена. Он тогда, по настроению, мог или поймать ее руку и вывернуть, сунув дерзкую девчонку носом в дорожную пыль, или – и в последней год обычно именно так и бывало – какое-то время позволить кулачкам, не причиняющим вреда, колотить ему по груди, прежде чем сжать девушку в объятьях, хохоча над тщетными попытками освободиться. Ричард снова попятился, изрядно развеселившись. Словно и не было тех шести лет.

– Было ваше, стало наше! – Он едва удержался, чтобы не показать язык.

Роза вздрогнула, застыла с окаменевшим лицом, и он запоздало сообразил, что именно брякнул. Да твою ж… Веселиться разом расхотелось.

– Прости, – выдохнул он, шагнув к ней. – Я вовсе не то имел в виду…

– На правду не обижаются. – Она отвернулась, обхватив себя за плечи. – Уйди, пожалуйста. Спасибо за… за все, но сейчас – уйди. Понадоблюсь – пришлешь.

– Прости, – повторил Ричард, попытался ее коснуться. Роза дернулась, сбрасывая руку.

– Уйди.

Ричард помедлил. Надо бы в самом деле уйти, но хотелось как-то исправить содеянное. Только вот непонятно как. И потому он молча стоял и смотрел на ее затылок.

Роза выпрямила шею, опустила руки. Перевела взгляд на кровать.

– Но если…

Она развернулась так резко, что Ричард едва не потянулся за ножом.

– Ты был здесь ночью?

Он выругался про себя. Врать не хотелось, говорить правду не стоило.

– Ну да, ждал, когда ты придешь в себя после посвящения, – извернулся он.

Кого он хотел обмануть, в самом деле? Дурой Роза никогда не была.

– Нет! Если ты знаешь, что я его выбросила, если подобрал… Ты был здесь! Ты вломился в мою спальню!

– Ничего я не вламывался!

Но девушку, кажется, уже несло. Всерьез, а не как пару минут назад.

– Не вламывался, значит. Мимо он проходил, дверца сама открылась.

Какой противной она может быть, Ричард тоже забыл. И вообще, какого рожна он оправдывается?

– Я вообще-то твой командир. И если понадобится, могу хоть в нужник вломиться!

– Если понадобится? И что тебе понадобилось в моей спальне?

– Да ничего! – Он тоже начал злиться. Позаботился, называется. Носится со взбалмошной девчонкой как с писаной торбой, и что в ответ? – Мимо проходил. Я, знаешь ли, от нечего делать брожу ночами по замку вместо привидения.

– Вот и брел бы себе мимо. – В следующий миг до Розы, кажется, дошло еще кое-что.

– Так это не у меня провалы в памяти, а…

Ричард уловил движение за спиной, отскочил в сторону, чтобы не прилетело распахнувшейся дверью.

– Роза, я тут подумал… – выпалил Алан, влетая.

Роза то ли его не услышала, то ли не успела отреагировать, выкрикнув:

– Это ты меня раздел!

Ричард натянул на лицо маску невозмутимости. Роза, охнув, схватилась за вспыхнувшие щеки.

Алан приподнял бровь.

– Так, я не понял, что я такое услышал?

– Да вы издеваетесь оба?! – взбеленилась Роза. – Это моя спальня или походный бордель, что в нее ломятся все, кому не лень? Может мне вообще дверь с петель снять, раз все равно никто стучаться не утруждается?

Она окинула их взглядом, полным ярости, махнула рукой и выскочила из комнаты, каким-то образом умудрившись оттолкнуть Алана, так и застывшего в дверях.

Тот посмотрел ей вслед, снова повернулся к Ричарду.

– Что это было?

– Роза.

– Спасибо, без тебя бы я ее не узнал, – съехидничал Алан.

– Дали же имечко, – проворчал Ричард. – Какая она, к чумным, роза?

Репейник она и есть. Прилипчивый и раздражающий. Но вспоминать при Алане это прозвище не хотелось, словно оно было чем-то слишком личным. Да и незачем его вспоминать. Прошлое мертво.

– Боярышник ей бы больше подошел, – хмыкнул Ричард. – Нет, осот. Колючий как зараза, и не избавишься.

А и правда похоже. Хоть выпалывай, хоть жги – все равно прорастет. Еще и зацветет, назло всему миру.

– Не-е, – мечтательно протянул Алан. – Роза. Красивущая. А колется, только если хватать неосторожно. – Он приподнял бровь. – Так что тут такое было? Уж не пристаешь ли ты к моей девушке?

– Твоей девушке? – ухмыльнулся Ричард, выделив голосом первое слово. – А она об этом знает?

– Узнает, – отмахнулся Алан.

Ричард стиснул зубы – самоуверенность друга, обычно забавлявшая, сейчас почему-то изрядно раздражала. Захотелось сказать какую-нибудь гадость – просто, чтобы сбить спесь: в самом деле, к этой девушке на хромой козе не подъедешь, а Алан говорит о ней так, словно уже…

Хотя судя по тому, что Ричард успел увидеть, у друга есть причины для самоуверенности. Сам-то он что вообще знает про Розу, кроме того, что она по-прежнему не в меру упряма и все так же готова взорваться по малейшему поводу? Потому он не стал спорить, ограничился только ехидной ухмылкой – дескать, попробуй, если давно по морде не получал. За этой не заржавеет.

– Но все же, – продолжал Алан, – я бы не хотел, чтобы она между нами встала. Девчонок много, друзей – нет.

– А если и так? – не удержался Ричард, – молча отступишься?

Алан медленно покачал головой.

– Ну тогда и не мели языком. – Ричард вздохнул. – И не бери в голову. Что было, то быльем поросло. А сейчас… – Он махнул рукой. – Сам все видел в особняке Эйдо… Да и Эмма.

Эмма…

Король, может, и был воплощением всяческих достоинств, но ум точно не входил в их число. Иначе почему он не только решил сам возглавить сражение с чумными, но и позволил единственной дочери себя сопровождать, сколько ни отговаривали его советники? Потому что послушал человека, который после его гибели стал регентом? Того, кто командовал его войсками и продумывал военные кампании еще со времен войны с Ландернау. Военный советник уверял, что едва ли за прорывом стоит Орда, а Хранители просто хотят набить себе цену – ведь орды не видели уже полвека, а с редкими прорывами прекрасно справлялись и обычные люди…

Не только Мортейны погибли потому, что слишком доверяли старым друзьям, с которыми когда-то прошли огонь и воду.

Эмму спасло то, что перед боем отец отправил ее к Хранителям, которых девушка боготворила, начитавшись древних легенд.

Эмма, как и ее отец, надеялась на славную битву, но магистр ордена запретил ей участвовать в бою. Вон пригорок, откуда все прекрасно видно, он в полном распоряжения вашего высочества. И если какая залетная тварь туда доберется – пожалуйста, сражайтесь сколько угодно. А чтобы твари, не ровен час, личико наследнице не попортили, кроме двоих дворцовых телохранителей, еще и пару новобранцев приставим, нечего самым зеленым в гуще битвы делать. Одним из этих «зеленых» был Ричард. Имени второго он не