Телохранители ударили им в спину, когда орда смела первые линии строя – те, где, вопреки всем советам, был король. Второй новобранец оказался недостаточно проворен и погиб на месте. Королевские телохранители не зря свой хлеб ели. Но что бы ни обещали им за предательство, плату получать оказалось некому. Потому что Ричард, после той ночи в замке разучившийся доверять кому бы то ни было, умудрился остаться в живых и продержался те полминуты, которые понадобились Эмме, чтобы очнуться от потрясения и схватиться за оружие. Учили королевскую дочку что надо – история не раз доказывала, что, как бы хорошо ни охраняли правителя, у того гораздо больше шансов умереть в своей постели в глубокой старости, если в нужный момент он способен отчаянно и умело сражаться.

Потом Ричард волок ее прочь, а она пыталась вырваться и вернуться, чтобы спасти отца, хотя оба прекрасно знали, что спасать давно некого. Потом Эмма рыдала, уткнувшись ему в плечо, а он обнимал ее и молчал, зная, что никакие слова не помогут. А потом ее губы вдруг нашли его, и дальше все случилось само собой. Он едва успел вспомнить про заклинание, уберегающее от зачатия, прежде, чем в мире не осталось ничего, кроме соли поцелуя, тепла ее тела, захлестывающей разум радости, что они живы, и столь же безумного вожделения.

Был ли он для нее большим, чем верным стражем, который всегда рядом? Была ли она для него большим, чем живое воплощение надежды на справедливость – после того, как он поможет ей вернуть трон? Любили ли они друг друга на самом деле, или просто, потеряв все, прилепились, чтобы почувствовать рядом живое тепло? Так жмутся друг к дружке дети, проснувшись во время ночной грозы.

И почему он думает о ней в прошедшем времени?

– Занятно, что ты вспомнил о ней во вторую очередь. – Алан словно читал его мысли.

Ричард пожал плечами.

– Дурацкий разговор. И тема дурацкая. В дуэньи я не нанимался, – повторил он те же слова, что совсем недавно сказал Розе. – Но и пускать слезу умиления, увидев, как вы бросились друг другу в объятья, тоже не буду, уж извини.

– Не нравишься ты мне…– медленно проговорил Алан.

Ричард пожал плечами и попытался его обойти, но Алан сдвинулся, снова перегородив ему путь.

– Сколько ты спал сегодня?

– Не знаю. Не засекал.

– Ясно. – Друг бесцеремонно ухватил его под руку. – Сейчас я лично доведу тебя до спальни, чтобы никто с важными-срочными делами не пристал, наложу сонное заклинание, повешу тишину на дверь и объявлю, что на пороге ловушки, которые испепелят любого, посмевшего тебя потревожить.

Ричард невольно улыбнулся.

– Только не вздумай в самом деле их поставить, ползамка испепелишь.

– Туда и дорога, – фыркнул Алан, волоча его за собой.

– Дел много.

– Не дури. Есть Акиль, есть Бредли, есть Вейс. Есть Коуп, в конце концов. А ты у нас – у себя —один.

Словно опровергая его слова, к ним подбежал вестовой.

– Магистр, лорд Грей приехал и просит о личной встрече.

– Вот видишь, – усмехнулся Ричард.

– Ничего не вижу и не слышу, – Алан продолжал тащить его за собой. – Сражение с чумными сразу после еды неполезно для здоровья. Поэтому, как целитель ордена, сегодня я запрещаю магистру принимать кого бы то ни было и заниматься любыми делами. Шли всех к сенешалю, он разберется.

Вестовой не двинулся с места. Ричард поколебался с полмига, выбирая меньшее из зол. Засыпать было страшно – во сне он снова будет разворачиваться и уходить, а родители – оставаться на верную смерть. Наяву придется разговаривать с человеком, который арестовал его после убийства Беорна Эйдо – и последовавший допрос тоже нет-нет да и являлся в кошмарах. Хрен редьки не слаще.

– Передай Акилю, пусть примет и сам решит, как поступить, чего бы там лорд Грей ни хотел. Лорду передай мои извинения и сошлись на нездоровье. – Ричард развел руками.– С целителем не буду спорить даже я.

Он и так уже натворил глупостей от усталости. Не хватало еще, чтобы кто-то из друзей погиб по его недосмотру.

Глава 13

Роза

Вылетев из комнаты, я первым делом помчалась к кастеляну – потребовать замок на дверь. Детские в нашем доме не закрывались – дети болеют, дети шалят, и их шалости часто бывают опасны для них самих, дети могут захлопнуть замок, потерять ключ – но я уже не ребенок. А если выяснится, что рядовым хранителям замки на дверь не положены, значит, буду ставить защитный купол. На максимум. Чтобы ни один самовлюбленный, самонадеянный, бесцеремонный, наглый…

Гилмор спорить не стал, пообещав прислать человека, который поставит замок в течение дня. Выходя из его кабинета, я едва удержалась, чтобы не шарахнуть дверью со всей мочи: короткая беседа с кастеляном, выглядевшим воплощенным спокойствием, меня вовсе не успокоила. Руки тряслись, в ушах шумело, а взор застилала багровая пелена. Нет, в таком состоянии нельзя показываться людям на глаза.

Ладно если кого-то из хранителей попытаюсь пришибить за косой взгляд – тут же на место поставят, а ну как слугам достанется? Вовсе нехорошо выйдет.

Так что я почти бегом рванула к оружейнику. Тот тоже спорить не стал, как не стал напоминать и о том, что я была у него едва ли четверть часа назад. То ли у меня на лице все было написано, то ли здесь в принципе не принято спорить с хранителями. Мастер выложил на стол била, я выбрала самое легкое и компактное, чуть больше королевского5 ореха, и попросила прикрепить к нему шнур. Тот кистень с рукоятью, что остался в комнате, хорош для битвы, а этот можно таскать с собой в кошеле, а то и вовсе обмотав запястье. В самый раз, чтобы зарядить «по кумполу» очередного зарвавшегося типа. Это только кажется, что било мелкое и легкое, но если прилетит со всей дури – никому мало не будет.

В большом дворе замка, куда мог попасть любой, миновав ворота и полосу мертвой земли между двумя стенами, почти ничего не изменилось. Амбар, сараи, облепившие башню донжона. Колодец. И в стороне – площадка, где гоняли солдат гарнизона. И не только солдат, господским детям тоже доставалось в свое время. Сейчас она пустовала – видимо, не подошел еще час муштровать новобранцев. Вот и отлично. Свидетели мне ни к чему.

Вдоль ограждения высились глиняные болваны – в отличие от деревянных чучел, вылепить их заново, грубо наметив голову и плечи, может любой.