– А ты знаешь, что во время операции вкалывают еще какой-то препарат, и ты не помнишь, что это за место. Не помнишь адрес и толком не помнишь, что с тобой произошло. В голове только остается, что тебя излечили, и за это ты все потерял. Но если спросят о клинике, о том, что ты здесь ел, как тут все выглядит и прочем, ты будешь в отчаянии. Потому что кажется, что все помнишь, оно прямо стоит перед глазами, но воспроизвести в памяти не можешь.

– Должно быть это страшно.

– Не думаю. Самое важное остается с тобой. Это хорошо. Мне бы совсем не хотелось забыть эту поездку. А забыть клинику не так страшно. Только ты мне не говори ничего важного, все равно забуду.

– А мне тоже вколют? Как твоей спутнице?

– Ты боишься уколов?

– Нет, я не хочу забывать эту клинику.

– Придется забыть. Завтра днем мы уже не будем помнить ничего об этой клинике.

Она как-то мрачнеет. Значит, в этом помещении ни в чем нет смысла. Нельзя говорить ничего важного. Или наоборот? Она внимательно на него смотрит. Он даже поднимает брови в безмолвном вопросе: «Что?»

Она мотает головой: – Ничего. Наверное, нам нужно идти спать. Тебя завтра ждут великие дела. Ты должен встретить их выспавшимся.

47

Валерия просыпается первой. Откровенно говоря, ей очень плохо спалось. Они пришли в палату и легли на кровать. О чем-то говорили, но он заснул практически на полуслове, и она снова попыталась дозвониться хотя бы кому-то. Не вышло. На что она надеялась? Каким же глупым был ее план. Какой же глупой была она. Она пару раз проваливалась в сон, но ей снились до того дурные картинки, что она тут же просыпалась. В горле все пересохло. Голова гудела неистово. И дело было даже не в вирусе, а в каких-то панических атаках, которые ее преследовали всю ночь. Говорят, что это один из побочных эффектов Вируса Т. Но она уверена, что на сей раз это побочный эффект ее эмоций по отношению к Константину, и в данный момент это страшнее неизлечимого вируса. Она пыталась отправить сообщение:

«У меня ничего не вышло».

Но у нее и здесь ничего не вышло. Она без конца шмыгала носом и боялась его разбудить, но он выглядел таким умиротворенным. Казалось, что ни один шорох в мире не сможет его разбудить.

Утром она тоже не сразу его будит, впрочем, он сам открывает глаза. И хоть говорит сонным голосом, что она очень шумная, все же некоторое напряжение в воздухе повисло. Он одевает махровый халат. Говорит, ей тоже нужно такой надеть, потому что ей тоже будут ставить укол. Тот самый, который сотрет ей память. Они просто сидят на кровати в этих мягких халатах и молча смотрят на часы, зная, что врачи придут через тридцать минут. Через двадцать минут. Через десять минут.

– Ты знаешь, я ведь в тебя влюбилась.

– Не говори ничего важного. Мы оба забудем.

– Я и хочу забыть это признание. Оно звучит жалко.

Он молчит, а она гипнотизирует часы взглядом своих зеленых глаз. Внутри противно разливается какой-то ком. Ей кажется, ее сейчас вытошнит. Он кажется более спокойным. Но она чувствует, что у него чертовски бьется сердце. Пять минут. Они молчат. Три минуты. Она прикрывает глаза. Две минуты.

– Я тоже в тебя влюбился.

Она сжимает его руку. Шепчет на ухо, что все будет хорошо. Он усмехается в ответ, и почему-то его усмешка заставляет ее нервничать еще сильнее. Ей кажется, что она вот-вот потеряет сознание. Дверь палаты распахивается, и заходит медсестра. Направляется к Валерии.

– Я думала, мне сделают укол после операции Константина.

Брови медсестры ползут вверх.

– Операции Константина? Но у Константина не будет никакой операции. Пациент – вы, Валерия.

– Это какая-то ошибка.

Валерия поворачивается к нему, ищет поддержки в его взгляде. Сейчас он скажет, что это ошибка, какая жестокая шутка. Но он продолжает улыбаться и молчит.

– Почему ты молчишь, Константин? Они ошиблись.

– Константин отдал вам свое место. Вакцина предназначена вам.

Медсестра обращается к Константину и объясняет ему процедуру, которая будет проводиться с ним. Валерия уже не слышит. По ее щекам текут слезы. Она шепчет, потому что за слезами не получается говорить разборчиво:

– Нет. не смей даже.

– Я знаю, что делаю.

Перед ее глазами встает это его спокойствие, и как он уходил говорить с врачом вчера, пока она была в душе. И то, что ее несколько задевало, почему он так спокойно едет с ней туда, где ему помогут, а ей никогда. А сейчас он улыбается ей и говорит одними губами: «Не волнуйся». И она бросается к нему, но внезапно появившиеся люди в белых халатах ее удерживают. Она пытается к нему прорваться. Такая хрупкая, но вырывается из последних сил. Наверное, такую сцену эта клиника видела впервые.

– Нет, это твое место! Не смей! Константин, не смей!

Ее сажают в кресло, пристегивают руки, чтобы она не могла выбраться. Константин пропадает из поля ее зрения.

У нее все получилось. Но она не чувствует никакого счастья.

48

– Я давно влез в твой компьютер и нашел информацию на одного из заболевших. Я нашел всю информацию, проштудировал ее. И моя сестра… она должна была влюбить его в себя и сделать так, чтобы он отдал ей свое место. Я проштудировал всю информацию. Что он любит, чем дышит, какую музыку слушает, в какой день полетит в клинику, каким рейсом. Моя сестра должна была случайно попасться ему на глаза. Влюбить его в себя. Он был очень раним. С началом болезни его бросила любимая женщина, такие обычно лакомый кусочек, их достаточно просто заманить в свои сети. Моей сестре всего лишь нужно было показаться его родственной душой. Поддерживать его и показать, что ей эта вакцина важнее. Я знаю. Это ужасная затея. И к тому же отвратительно глупая. Но я был в отчаянии. У моей сестры не было ни единого шанса. Ведь я давно знал, что все эти лотереи это просто жестокий розыгрыш. Для надежды и для того, чтобы «лишние» отсеивались. Я ведь все узнал. И я понял, что спасти ее шанса нет никакого. И я возненавидел тех, у кого этот шанс был. И когда я копался в твоем компьютере, и самым первым файлом мне попался этот Константин, я не испытывал ни малейшей жалости по отношению к нему, мне не казалось, что мы хотим сделать что-то неправильное. У него на фото присутствовало даже такое ухмыляющееся выражение. Большая шишка. Создал эти чертовы турникеты, которые сразу сканируют человека, и если у него недостаточно денег, не пускают в дорогие рестораны и магазины. Это называется «борьба с воровством», а я считаю это циничным высокомерием. Мне он показался идеальной жертвой. Такие, как он, не заслуживают жизни и вакцины. Он насмехался над теми, кто ниже него. а моя сестра так любит жизнь. И она заслуживает жить долго и счастливо.

Ей не нравился мой план. Она долго отнекивалась. Потом рассказала о нем своему любовнику. Тот тоже вдруг стал ее отговаривать. Вроде как что она должна участвовать в лотерее или искать деньги, но план глупый, и он провалится. Она слушалась его, но я убедил ее, что надо действовать. Она никогда не могла мне отказать, а здесь ведь дело касалось ее жизни. Я тщательно все продумал и все подготовил. Я изучал этого Константина. Я знал все его повадки. Все, что он любил и что ненавидел. Нам нужно было лишь привлечь его внимание. Но моя сестра, моя глупая сестренка, все методично портила. То напивалась, потому что ей было страшно и совестно. То постоянно названивала своему любовнику, которого бросила перед тем, как начать воплощение моего плана в жизнь. А потом и вовсе влюбилась в этого Константина и стала говорить, что план провалился, и она совсем не желает его обманывать. Мне приходилось почти каждый день убеждать ее в том, что сдаваться нельзя. Ведь у нас ее жизнь была почти в руках. Нужно было просто немного на него надавить. Она отказывалась. Потом объявился ее любовник. Видимо, от обиды, что она его бросила и не послушала, он позвонил мне и пообещал, что найдет этого Константина и все ему расскажет, потому что мы с ней поступили подло. Моя глупая сестренка рассказала ему все в красках. Она всегда была такой доверчивой и, видимо, хотела от него поддержки. Мой план был идеален. Все шло как по маслу. Но она сама все испортила. Она сказала, что ничего не будет. Что Константин получит вакцину, а она вернется домой.