Кстати, в самолете приносят вкусную еду. Она ведь совсем не ела во время того полета, когда они познакомились. Они летели бизнес классом тогда, а сейчас – в эконом. Вроде бы ничего страшного, а он так мрачно, с ноткой черного юмора произносит:

– Ну вот видишь. Уже началось. И как бы я так жил?

– Ты сноб, – фыркает она, но он улыбается в ответ такой детской улыбкой, что она качает головой.

Но ей кажется, что кормят даже вкуснее. Он изучает журналы, пьет томатный сок. И почему все пьют в самолетах этот томатный сок. Она просто терпеть его не может. Не из-за вкуса.

– Раньше я тоже все время пила томатный сок. Пока не пролила пару раз его себе на белую майку.

– Красное вино тоже можно пролить.

– Очень смешной и тонкий намек на мой алкоголизм.

– Выбирай белое вино.

– Я даже не буду смеяться.

– А я ведь серьезно. Тут и смеяться не над чем.

Она фыркает и смотрит в окно, ей, кстати, досталось место возле окна. Константин сидит посередине, а у прохода сидит грузный мужчина, который что-то смотрит в своем ноутбуке. Самолет совсем немного трясет. Она цепляется за руку Константина, и он говорит, что было бы очень глупо разбиться в такой ситуации.

– По-моему, ты потерял свое чувство юмора. Больше не пытайся, у тебя совсем не получается. Мне больше не смешно.

– Наверное, ты просто в меня больше не влюблена.

Она подавилась своим яблочным соком, и он сам выглядит каким-то сконфуженным. То есть, наверное, это очевидно, она бы не стала сейчас скрывать. Но когда говорят так прямо, чувствуешь себя в дураках.

– Понятия не имею, почему я так решил. Просто вдруг откуда-то как будто бы всплыло.

– Наверное, просто меня слишком легко прочесть.

– Так ты влюблена или нет? Я что-то запутался.

– Отстань, умоляю. Не больше и не меньше, чем ты.

Самолет продолжает потрясывать, и она немного нервничает. Он продолжает изучать журналы из спинки кресла перед ним. Она кладет голову ему на плечо. Почему-то становится спокойнее, она не засыпает, но опускается в сладкую дрему. Все слышит, все понимает. Но как будто бы на грани сна и бодрствования. А он немного небрежно гладит ее по волосам, и она мурчит как кошка. Они возвращаются домой. Но она понятия не имеет, что делать дальше.

52

Алекс не выходил из дома. Он все это время действительно ждал, пока за ним придут. Пару раз порывался набрать номер Веры. А потом трусливо останавливал сам себя. В какой-то тщетной надежде, что она могла забыть все, что он ей наговорил. Когда на его телефоне высветился номер лаборатории, он даже улыбнулся. Вот оно, началось. Было странно, конечно, что они звонят, чтобы сообщить ему, что он уволен, и встретятся они в суде, и еще что-то, чего он так ожидал. Но, с другой стороны. Кто он вообще такой, чтобы они ради него приходили к нему домой? Все предельно логично, он снимает трубку все с той же улыбкой.

На другом конце провода его спрашивают, почему он не появляется на работе. Он отвечает, что приболел. И ему доброжелательно желают скорейшего выздоровления, уточняют, чтобы он не забыл принести справку о болезни.

– Мы вас ждем в понедельник. Это достаточный срок для выздоровления?

– Да, конечно…

Он растерянно кладет трубку. Снова хочет позвонить Вере. Наверное, она просто решила дождаться его прихода на работу, и тогда она его сдаст. При всех. Жестоким и хладнокровным образом. Он не питает никаких иллюзий. Она, конечно, не была очарована им настолько, чтобы закрыть глаза на то, что он натворил. Ему снова хочется извиниться перед ней. Валерия будет жить, и их план сработал. Он понимает, что если бы знал, что все получится, никогда бы не признался Вере. Ему казалось тогда, что все провалилось, и он все рассказал. Он сделал глупый шаг, за который ему придется расплачиваться. Он так и видит разочарование родителей в нем, в их гордости. Интересно, а как отреагирует этот Константин, когда узнает правду? А, может быть, Валерия ему уже все рассказала. Когда они говорили по телефону, она была полна угрызений совести. Он поставил на кон так много, а она его винила, что не смогла играть в благородство до конца. Нет, он не должен злиться на свою сестру. Она была его самым близким человеком. Они словно близнецы, и он ощущает, что она злится на него. Он злится на нее. Он смотрит на часы. Считает минуты до того момента, как она вернется. Он знает точно, что она первым делом приедет к нему. Она будет на него злиться, он будет раздражен. Но они обнимутся. Обязательно.

И все же он снова и снова пытается набрать номер Веры. Он не может понять до конца, за что она его так наказывает. Да, он поступил некрасиво. Наверное, даже думать о таком было нельзя. В идеальном мире. Но ведь они жили в не идеальном мире. И это было нормально, что каждый был за себя. Он лениво поднимается с кровати. Волосы спутались, он не принимал душ. Холодильник пуст, он даже не может заказать себе еды на дом. Он открывает все шкафы на кухне в поисках завалявшейся еды. Не закрывает их. Находит старую упаковку хлопьев для завтрака. Ссыпает их в тарелку. Возвращается на кровать и пальцами достает горстки хлопьев и закидывает их себе в рот. Решается набрать номер Веры. Он ждет долго, но она, конечно же, не отвечает.

– К чему эта категоричность, Вера? – спрашивает он у автоответчика.

Интересно, она прослушает его сообщение? Он, к примеру, даже не умеет пользоваться автоответчиком. Но Вера ведь может все. И сейчас она легко может его уничтожить. Потому что он раскрылся именно ей. Он набирает номер Валерии, но она, конечно, недоступна. В самолетах до сих пор нельзя говорить по телефону. Такие подонки, как Константин, создают турникеты, которые сканируют твое благосостояние, а поговорить в в самолете до сих пор нельзя. Но Алекс терпелив. Он подождет. Главное, чтобы Валерия успела, пока его не забрали. Очень хочется поговорить с ней вне своего заключения.

Вера, в отличии от Алекса, может прослушать свой автоответчик и умеет. И умеет читать сообщения, которых не так уж много, она почему-то была уверена, что их будет больше. Что ж. Он оказался трусливым мальчишкой. И что она ожидала? Нельзя же сейчас ей ныть, что она в нем разочарована. Не в ее возрасте страдать от того, что симпатии оказались не такими уж достойными. Вообще не в ее возрасте испытывать симпатии к таким молодым и дерзким молодым людям.

Она чувствовала себя обманутой и почему-то преданной, когда он рассказал ей ту историю. Она не может сказать, что ее больше задело. То, что он оказался таким смелым и подлым или то, что она усомнилась в их флирте и чувствовала себя глупо. Он пробирался в ее кабинет, рыскал там в поисках информации. Почему ей кажется, что он ее использовал? Как женщине ей почему-то от этих мыслей становится особенно обидно. Кстати, оказывается, переживания молодых ей не чужды. Даже неприятно, что он не обрывает ее телефон. Она думала, он будет обивать ее пороги, и ненавидит себя за эту девчачью наивность. Она все время гонит от себя эти мысли, потому что иногда появляются совсем уж невозможные, из серии, что она была с ним слишком резкой. Но это мысли десятиклассницы.