почти два года сидел в центральной тюрьме Кигали, когда 21 января 2016 года я узнал удивительную историю Питера Дахлина. Его случай меня особенно взволновал, поскольку он похож на мой собственный.

По происхождению швед, этот борец за права человека работал в Китае около 10 лет, но однажды он исчез на 20 дней, а потом его показали по китайскому национальному телевидению, когда он признавал свою вину и просил прощения у всей нации.

Так я узнал, что это не собственная практика Руанды. Журнал «La Croix» в своей статье от 21 января 2016 пишет: «Эта практика публичных покаяний существует в Китае с 1960-х годов, времени «культурной революции», и она заключается в том, что кто-то обязан «признать» ошибки, которые он часто и не совершал, и покаяться на публике».

Журнал уточняет затем, что Питер Дахлин не первый, кто подвергается подобному обращению в Китае, поскольку за неделю до его публичных признаний, шведский главный редактор, китаец по происхождению, Ги Минхай тоже был вынужден со слезами на глазах признаться в чем-то по телевидению. Неправительственные организации, такие как «Репортеры без границ», выразили свое возмущение этим подобием признаний.

24. Выбор самоотречения вместо контроля

Через какое-то время опыт моей жизни научил меня, что счастье случается не тогда, когда мы контролируем свою жизнь. Наоборот, мне кажется, что, чем больше мы всем управляем и все контролируем, тем больше мы недовольны и тем меньше нам дается счастья. Моменты моей жизни, в которые я мог вверить мое будущее Богу, эти редкие моменты, в которые я мог оставить всё ради Него, – это самые счастливые моменты моей жизни. Решение отдать себя божественному Провидению, я принял здесь, в тюрьме.

Когда я пытался думать о моем процессе и о моем будущем, спрашивая себя, как же это все закончится, это приводило меня в ярость и стресс, который мешал мне спать. Но когда я пытался отдать все в руки Бога во время молитвы, я чувствовал себя спокойно, я ощущал, что я могу сидеть пожизненно и жить счастливо.

Это как если бы жизнь, которую я веду, была похожа на душ, под которым я очищаю себя, и кран называется «сегодня». Если я всегда думаю о моем будущем и пытаюсь его сформировать, установить контроль, то это напрасно, я нахожусь справа от крана, и вода не льется на меня. Если я думаю всё время о будущем, сожалея о своих ошибках и радуясь прошлым успехам, я слева от крана, и вода совсем меня не очищает. Лучший путь к счастью, по моему мнению, – признать настоящее как уникальный шанс, которое дан нам жизнью.

Если существует добро, которое я могу сделать, то я должен сделать его сейчас. Если я способен любить, я должен начать сегодня. Если я должен отказаться от плохих привычек, то сегодня я должен принять решение. Будущего не существует, оно лишь простое наследие настоящего.

Прошлого тоже не существует, оно было всегда, но совершается оно в настоящем.

Наша возможность совершить в настоящем, не откладывая на завтра, то, что мы можем совершить сегодня, дает настоящему моменту неповторимую возможность преобразить всю нашу жизнь.

Отдать себя Богу не означает отказаться от разума, это попытка посвятить всю нашу жизнь освящению настоящего, поскольку это единственный момент, данный нам, над которым мы имеем некоторую власть.

Мой способ молитвы чрезвычайно изменился. В нашей тюрьме я регулярно посещал молитвенную комнату, где в течение дня я мог молиться. Когда я приходил к скинии, я не хотел говорить. Я хотел поклоняться в тишине и в самоотречении. Тихо, почти растянувшись на скамье перед маленькой дверью молельной комнаты, я твердил очень личную молитву: «Дорогой брат Иисус, Христос распятый, ты познал меня, ты знаешь, кто я есть, о чем я думаю, ты знаешь мои нужды, мои радости и мои печали, Мне не нужно говорить, что происходит в моем сердце, ты знаешь всё.

Крест, который я вижу, ты познал, лучше, чем я. Если сегодня я перед тобой, Господи, то не для того, чтобы просить прекратить испытание, которое я терплю. Но для того, чтобы просить исполнить, служа Тебе, волю Отца нашего на земле, как на небе. Позволь воле этой стать моей радостью, ибо знаю я, что Ты выбрал меня служить Тебе. То, что Ты начал делать со мной, Господи, закончи во славу Твоего Имени, Аминь!»

25. Непоколебимая приверженность примирению, даже в тюрьме

Некоторые заключенные в тюрьме помогают дирекции, бесплатно предлагая свои услуги коллегам. Те, кто может давать уроки права, например, помогают другим лучше изучить своё дело и подготовиться к процессу. Тем, кто были военными и полицейскими, дирекция может поручить обеспечивать безопасность внутри тюрьмы и отдавать рапорты охранникам, которые почти никогда не заходят внутрь тюрьмы. Спустя год после заключения в тюрьму я попросил директора позволить мне продолжить давать заключенным уроки прощения и Примирения.

Директор Джон Муконо согласился и поручил мне преподавать Единство, Примирение и Гражданское воспитание. Я почувствовал себя в своей стихии. В первую очередь я подготовил план действий на шесть месяцев, который я отослал дирекции. По понедельникам и средам заключенные (мужчины и женщины) регулярно собирались в общем зале на мои конференции. Это не было обязательным, но в зале почти никогда не было пустых мест. Я чувствовал себя по-настоящему полезным.

Организация и проведение поминовения в тюрьме при помощи палачей и жертв.

Мне также поручили организовать поминовение геноцида, и дирекция тюрьмы хорошо оценила то, как я это сделал. Тогда как обычно заключенных силой загоняли на церемонию поминовения геноцида, я изменил стратегию: я попросил заключенных, которым было поручено следить за порядком, не применять силу. За месяц до поминовения на моих конференциях я отводил какое-то время на то, чтобы объяснить заключенным важность поминовения. Я показывал, что в этот момент руандийцы должны вновь обрести своё утраченное единство.

Так как поминовение геноцида тутси это событие, которое затрагивает не только тутси, – это национальная программа, которая затрагивает всех руандийцев. Я говорил заключенным, выжившим в геноциде, как я, что жизнь в тюрьме – это драгоценная возможность, данная нам, чтобы мы научились прощать, быть чувствительными к страданиям других и искать Примирения искренне и по-настоящему.

Поминовение геноцида в тюрьме вместе с жертвами и палачами дало мне опыт, обогативший меня. Он был необходим для деятеля Примирения. Когда я готовил поминовение, больше всего мне нравилось делать следующее:

Конференции заключенных в период,

предшествующий поминовению.

По крайней мере, за