— Я не возьму у тебя ни пенни, милая девочка. Как только вседела в доме будут улажены, мы с Клеменси уедем в Западную Индию и начнем тамновую, простую жизнь. Если когда-нибудь я окажусь в крайней нужде, я обращусьза помощью к главе семьи, — он обаятельно улыбнулся Софии. — Но до тех пор я невозьму у тебя ни пенни, ведь на самом деле я очень непритязателен — Клеменсиможет это подтвердить.

Неожиданно подала голос Эдит де Хэвилэнд.

— Все это, конечно, замечательно, — сказала старая леди. —Но вы не должны забывать и о внешней стороне дела. Если ты, Роджер,обанкротишься, не приняв помощи Софии, а потом уедешь куда-то на край света — вобществе пойдут неприятные для Софии разговоры.

— Да что значит общественное мнение? — презрительно сказалаКлеменси. — Для вас, Клеменси, ничего, — отрезала Эдит де Хэвиленд. — Но Софияживет в этом мире. Она девушка со светлой головой и добрым сердцем, и я несомневаюсь, что Аристид абсолютно прав в своем выборе главы семьи, хотя длянаших английских умов и кажется несколько странным решение обойти наследствомдвоих сыновей. Но полагаю, будет неприятно, если кто-то заподозрит Софию вжадности и нежелании помочь разорившемуся родственнику. Роджер подошел ктетушке, обнял ее и прижал к себе.

— Тетя Эдит! — сказал он. — Вы милая… и такая упрямица. Новы совсем не понимаете Клеменси! И я сам знаю, чего мы с женой хотим, а чего —не хотим.

Внезапно вперед выступила Клеменси, на ее худых щекахполыхали алые пятна.

— Никто из вас, — вызывающе заявила она, — не понимаетРоджера! И никогда не понимал! И не думаю, что когда-нибудь поймет! Пойдем,Роджер.

И они покинули гостиную. Мистер Гэйтскилл кашлянул ипринялся собирать бумаги. Лицо его выражало глубокое неодобрение. Он терпеть немог семейных сцен, следующих за оглашением условий завещания. По нему это былохорошо видно.

Наконец я перевел взгляд на Софию: у камина стояла стройнаякрасивая девушка с гордо поднятой головой и твердым ясным взглядом. Только чтоона стала обладательницей огромного состояния, но главной моей мыслью сейчасбыла мысль о том, насколько одинока стала София в одно мгновение. Между ней иее семьей возникла непреодолимая преграда, и мне показалось, что девушка ужеосознала этот факт и безропотно смирилась с ним. Старый Леонидис переложил наее плечи тяжелый груз ответственности, веря, что он ей по плечу. Но в этотмомент мне было ее нестерпимо жаль.

До сих пор София не произнесла ни слова — ей еще не далитакой возможности. А за внешней расположенностью семьи к девушке я уже ощутилскрытую враждебность. Даже в разыгранной Магдой изящной сценке мне почудиласьтонкая нотка недоброжелательности.

Откашлявшись, мистер Гэйтскилл произнес краткую осторожнуюречь:

— Позвольте мне поздравить вас, София. Вы стали чрезвычайнобогатой женщиной. Хочу вас предостеречь от… э-э… совершения каких-либонеосмотрительных шагов. На текущие расходы я могу представить вам некоторуюсумму наличными. Если вы пожелаете подробно обсудить положение ваших дел —всегда буду рад помочь вам советом. Вы сможете найти меня в отеле «Линколнз».

— Роджер… — упрямо начала Эдит де Хэвилэнд.

— Роджер, — перебил ее поверенный, — должен заботиться осебе сам. Он взрослый человек… э-э… пятидесяти четырех лет от роду, кажется. ИАристид Леонидис был совершенно прав, знаете ли. Роджер — не деловой человек иникогда таковым не будет. — Гэйтскилл взглянул на Софию: — Вы, конечно, ещеможете спасти фирму по поставкам от банкротства, но не обольщайтесь надеждой,что Роджер сумеет успешно вести ее дела.

— Спасать фирму дяди Роджера я и не подумаю, — София впервыеза все это время подола голос — и голос ее был решителен и деловит. — Этоабсолютно бессмысленная затея.

Гэйтскилл исподлобья взглянул на девушку и незаметноулыбнулся. Потом попрощался со всеми и вышел.

Несколько мгновений в гостиной царило молчание, затем Филипмедленно поднялся на ноги.

— Мне пора вернуться к работе, — сказал он. — Я и такпотерял слишком много времени.

— Отец… — голос Софии прозвучал неуверенно, почти моляще.

Я почувствовал, что девушка чуть вздрогнула и слегкаотшатнулась назад, когда отец устремил на нее холодный, враждебный взгляд.

— Извини, что не поздравляю тебя, — произнес он. — Но всеэто явилось для меня большим потрясением. Я никогда не мог даже предположить,что мой отец так унизит меня… в благодарность за мою искреннюю любовь ипреданность… Да, любовь и преданность!

Впервые из-под маски ледяного спокойствия проступиличеловеческие черты.

— Боже мой! — воскликнул Филип. — Как? Как он мог такпоступить со мной?! Он всегда был несправедлив ко мне — всегда!

— О нет, Филип, ты не должен так говорить, — вмешалась тетяЭдит. — Не расценивай завещание Аристида как очередное оскорбление в свойадрес. Это совсем не так! Просто когда люди старятся, они самым естественнымобразом тянутся к молодому поколению… Уверяю тебя, дело только в этом. И крометого, у Аристида всегда было чрезвычайно острое деловое чутье. Он частоговорил: делить состояние нельзя…

— Он никогда не любил меня, — произнес Филип тихим охрипшимголосом. — Для него существовал один Роджер… И вот наконец… — Выражение крайнейзлобы исказило его прекрасные черты. — Наконец отец понял, что Роджер — глупеци неудачник, и лишил обожаемого первенца наследства.

— А как же я? — сказал Юстас.

До сих пор я едва обращал на него внимание, но успелзаметить — мальчик дрожит всем телом, словно с трудом сдерживая сильнейшееволнение. Лицо Юстаса горело, в глазах стояли слезы, в срывающемся голосеслышались истерические нотки: — Это позор! Просто позор! Как смел дедушка такпоступить со мной? Как он смел?! Я был его единственным внуком. Как он смелпредпочесть мне Софию? Это подло, я ненавижу его! Ненавижу! И никогда в жизнине прощу ему этого. Отвратительный старый тиран!

Я желал его смерти. Я мечтал уехать из этого проклятого домаи жить независимо… А теперь я должен буду бегать на задних лапках перед Софией,выклянчивая подачки, и выглядеть полным идиотом. Лучше умереть…

Голос Юстаса сорвался, и мальчик опрометью бросился изкомнаты.

Эдит де Хэвилэнд осуждающе поцокала языком и пробормотала:

— Никакой выдержки!

— А я прекрасно понимаю, что он чувствует сейчас! —воскликнула Магда.

— Я в этом не сомневаюсь, — ядовито заметила тетя Эдит.

— Бедняжка! Пойду утешу его.

— Но, Магда!.. — И мисс де Хэвилэнд поспешила за миссисЛеонидис.