– Ты ещё что за х…й?

Примерно так я и предполагал. Но то, что услышал, превзошло самые смелые ожидания. Звуки, которая издает эта Лолита в розовом бальном платьице с желтенькими ленточками, отнюдь не напоминают мультяшный писк. Это голос тридцатилетней пропитой бабы, за плечами которой слишком много бессонных ночей и слишком много выкуренных «Лаки Страйк» без фильтра. Это еще одна вещь, которую Мейсон дал Черри – власть оставаться вечно двенадцатилетней самой и дарить ту же способность своей жутковатой свите. Фонтан молодости, окончательно ушедший вразнос.

– Я ее старый друг. Мы оба знали Мейсона.

– Ты конченый дебил или просто ё…нутый? Никто не смеет говорить здесь про Мейсона, х…есос!

Четвероклассницы матом меня еще не обкладывали. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться, но, должно быть, она всё видит по моим глазам, поскольку в следующую секунду выхватывает нож танто[79] с отороченной белым мехом рукоятью и прижимает к моему подбородку – так сильно, что слегка прорезает кожу.

– Почему бы тебе не свалить отсюда, дедуля? Черри не захочет с тобой говорить, ты только портишь нам репутацию. И, кстати, в этой курточке ты похож на пид…раса.

Несмотря на изящное обращение с танто, я понимаю, что в поножовщине она ничего не смыслит. Иначе приложила бы лезвие под ухо – туда, где проходят основные кровеносные сосуды.

Я взмахиваю рукой быстрее, чем она успевает заметить. Внезапно выясняется, что нож уже в моей руке, а ее запястье почему-то побаливает. Прежде всего она страшно удивляется. Затем впадает в ярость. Она отступает к своей стае, и все они дружно принимают мультяшные боевые позы. Некоторые из них вытаскивают ножи. Они могут выглядеть как маленькие девочки, но от них воняет магией – их собственной или полученной от Черри. Тут трудно сказать. В любом случае мне совсем не хочется драться с дюжиной заводных кукол. Здесь наверняка есть камеры наблюдения и сигнализация. Как потом объяснять копам, зачем я избил стайку розовощеких ангелочков?

Я поднимаю руки, чтобы они видели мое миролюбие, и иду к двери. Возле выхода на стойке лежит шариковая ручка. Я записываю номер мобильного на какой-то квитанции.

– Пусть позвонит по этому телефону. Скажите ей, что в город вернулся ее мертвый друг, и лучше бы ей позвонить как можно скорее, иначе он придет снова и как следует ее отшлепает. – Я показываю танто девочке в бальном платье. – Это получишь обратно, только если она мне позвонит.

Я выхожу из магазина и выкидываю нож в канализацию за углом.

Сквозь шум улицы я слышу что-то другое. Кто-то зовет меня по имени. Я оборачиваюсь, подумав сначала, что меня позвала одна из нимфеток из магазина, но нет. Это мужской голос, доносящийся с противоположной стороны улицы. Приходится прикрыть глаза от проклятого солнца, чтобы его увидеть.

Это сам Паркер, не более чем в пятидесяти футах[80] от меня.

Паркер не то чтобы большой. Он размером с аттракцион в Диснейленде. Проложи дорожку по его плечам и спине, и по ней можно будет катать отчаянных детей. Я бегу прямо к нему поперек дорожного движения. Машины несутся по Родео, к зеленым огням светофоров с обеих сторон квартала. Я перепрыгиваю через капот ближайшей машины, падаю и натыкаюсь на еще одну. Затем запрыгиваю на багажник другой, но поскальзываюсь и оказываюсь на капоте следующей.

В голове становится тихо и спокойно. Вдалеке, практически на другом конце Солнечной системы, визжат шины. Скрежещет металл. Бьется стекло. Кричат люди. Но я раз за разом встаю на ноги и продолжаю идти вперед. Во мне толчками бьется кровь, от живота к рукам и ногам расходится жар. Но впервые с тех пор, как я выполз из костра на эту землю, я чувствую себя самим собой. Впереди Паркер, и я точно знаю, что должен делать.

Слева взрывается витрина магазина, и меня сносит взрывной волной. Я бьюсь о переднюю пассажирскую дверь припаркованного у тротуара «Кадиллака», оставляя на ней могучую вмятину. Люди кричат. Магазин горит. Я поднимаю глаза и вижу, как Паркер перебрасывает из руки в руку нечто похожее на пылающий баскетбольный мяч. Он швыряет его в мою сторону. Я откатываюсь от «Кадиллака», но Паркер промахивается, и «мяч» влетает в автобус, застрявший в пробке. Еще больше битого стекла. Еще больше криков.

Я снова поднимаюсь и иду к нему. Он отступает от меня по улице. Но что-то здесь не так. Как бы быстро я ни двигался, Паркер всегда опережает меня. А когда он разворачивается на пятках и переходит на бег, я очень быстро от него отстаю.

Я добираюсь до следующего квартала, но его уже нет. Я кручусь на месте, как пьяная балерина, в надежде заметить его хоть мельком.

Что-то горячее взрывается у моей груди. Ощущение при этом такое, будто на моих ребрах пытается припарковаться бульдозер.

Паркер швыряет в меня еще один из своих плазменных шаров, но, исполненный гордыней, промахивается на пару дюймов и вдребезги разносит почтовый ящик. В воздух взлетают журналы о знаменитостях и реклама липосакции. Передняя часть куртки обгорела до кевлара. Тихий голос в глубине подсознания начинает нашептывать, что я должен позволить одному из огненных шаров попасть в меня, и тогда другие будут уже не страшны. Но, поскольку я не уверен, что выдержу хотя бы один шар, я приказываю внутреннему голосу заткнуться и перехожу к плану Б.

Я вскакиваю с корточек и врезаюсь плечом в парковочный счетчик. Асфальт трещит. Еще пара ударов, и счетчик расшатывается достаточно, чтобы его можно было выдрать из земли. Затем ползу вдоль вереницы машин, стараясь держаться ниже уровня окон. Паркер снова неизвестно где. Я пытаюсь достать его тем странным новым органом чувств, которое позволяет выведывать людские секреты, но Паркера почувствовать не получается. Должно быть, он слишком силен для таких экспериментов, как чтение мыслей в детском саду. Кроме того, меня здорово отвлекает вонь от горящих магазинов, грохот аварий и женские крики.

И вдруг я замечаю его по отблеску света под припаркованными автомобилями – он стоит за «Хаммером» через две машины впереди, жонглируя очередным плазменным шаром. Я устремляюсь вперед в надежде, что на таком расстоянии окажусь быстрее.

Когда он обходит машину, вылепляя в руках «снежок» из горящей плазмы, я вдруг оказываюсь прямо перед ним. В этот момент я резко поднимаю парковочный счетчик и бью им Паркера в грудь тем концом, на котором до сих пор висит изрядный кусок асфальта. Паркер отлетает, врезается в автобусную остановку и сползает вниз, оставляя большое кровавое пятно на треснувшем стекле толщиной в полдюйма. Удивительно, но ему удается подняться на ноги. Это что-то новенькое. Прежний Паркер был крепок, но после такого удара он вряд ли бы выжил, не говоря уже о том, чтобы после него встать. Потом Паркер удивляет меня еще больше: он начинает убегать. Не так быстро, как раньше, но достаточно проворно – мне с трудом удается от него не отставать.