Я еще острее почувствую его пагубное влияние на всю службу судебной медицины от желания руководить людьми. Разве могут такие люди кем-то управлять? Ведь управлять людьми – дар Божий! Ему нельзя научиться. Руководителем нужно родиться. Здесь совсем не одно и то же, чтобы просто стать хорошим врачом или учителем. Руководить людьми, по большому счету, нигде не учат. А если и начать подобное делать, ожидаемого результата добиться невозможно. Как кто-то думает, что легко овладеть гипнозом и стать Мессингом, или чемпионом мира по шахматам, как Смыслов, который имел еще от природы и оперный голос, или стать Рузвельтом… Велиар – не повелитель масс, он – злое явление не от рук и желания человека, а на короткое время чудище поколения. Исчисляют его срок жизни ученые и теологи столетиями и тысячелетиями, но само его дело на короткий отрезок событий. На одну страницу, когда я описываю Велиарову тайну. Хотя для честного человека – может оказаться – что это целая жизнь!

24

Я прекратил свои философские размышления… Человек, мол, существует в бытийном тексте… в зеленом пупке Изиды… Я не убил его и его секретаршу. Я сидел и обращался к Плотникову смиренно и умиротворенно. С подобострастием заглядывал ему в глаза. Если бы кто-то мог меня видеть сейчас со стороны, то я превращался в саму покорность негодяю и злому Духу человечества. Я был старше его на пятнадцать лет. Портить тогда с ним отношения оказалось мне не с руки, никак нельзя. Он обещал устроить моего сына на работу через самые высокие круги министерства здравоохранения. Министром в то время процветал Стрючиков, что метался перед губернатором. Он знал, что хорошим врачом не стал, и поэтому выносил судна из-под матери Василия Кузьмича, даже санитарок отгонял, чтобы не упустить своего шанса.

Я видел и других халдеев, которые за возможность получения должности главы администрации Колышлейского района, губернатору ноги в ботинках целовали. Но если бы случилось им канючить в древние времена и губернаторы ходили бы в сандалиях, то и ноги босые целовали бы будущие мэры. Только дай им за должность «хлебную» уцепиться.

Пупок не знал, что все мы под Богом ходим. А Бог сильнее дьявола! Собирался он на должности просидеть много лет, на долгое время рассчитывал. Но от работы самой бежал, как черт от ладана. Они все – ленивые, да спесивые от природы – работать не любят.

После смены губернатора он оглядеться захотел. Не рисковал, чтобы не промахнуться от скоропалительных решений. Ведь его друг Антон, последнее время крутившийся в Москве, тот, кто помогал ему тоже подняться до главного судебного врача Пензенской области, в конце концов, попадет под уголовную статью. Мама Антона, Клавдия Ивановна, здесь уж у нее не осталось выбора, обратится к Кузьмичу. Тот тогда окажется в Сенате, тоже в Москве. Но у него возникнут непонятные терки с новым губернатором области, Чернореченцевым, о ком ходили слухи, что ему покровительствует сам министр обороны. Кузьмич не любил Ивана Чернореченцева, и никак не мог смириться, что тот на его место запрыгнул. Где же и какое Кузьмичу дело до старой, бывшей секретарши и ее сына.

Пупку тоже шум и раздоры с подчиненными были бы сейчас не нужны. Но заведующий амбулаторией, Махач Омарович, свалился как снег на голову. Говорил он с акцентом и зашел в кабинет весь красный, даже лысина покраснела, а усы торчали, что трудно становилось узнать в нем настоящего дагестанца.

– Аркадий Петрович! Что же ты творишь! У него тяжкий вред здоровью, ушиб головного мозга тяжелой степени. А ты заставляешь Якушеву писать, что вред здоровью средней тяжести, потому что ушиб головного мозга якобы средней степени тяжести. Я вот историю болезни держу! Иду с ней в министерство.

«Правдоруба из себя строит, – подумал Пупок – тоже мне, красногвардеец сыскался. Недавно с гор спустился, а все туда же, правду ему подавай!»

Но Махач Омарович не знал, что Плотникову Кузьмич звонил, за виновника хлопотал, кто на «Мерседесе» потерпевшую сбил. И как ему, Махачу Омаровичу, объяснить – вроде и не ребенок. Времени у Пупка не оставалось. Вот он, подчиненный, с историей в руках и уже намылился в министерство. Хотя непонятно, почему в министерство, а не в прокуратуру. Скорее всего, думал, что Плотникова там не любят, раз хотели на эту должность Дарюшина Алексей Степановича ставить.

Решение Пупок принял неожиданное. Любому здравомыслящему человеку покажется оно странным. Он выскочил из-за стола, из-за царского, да прямо на колени перед Махачем Омаровичем упал:

– Не губи! Не делай этого! Не надо! Прошу!!!

Обомлел и отступил от него правоверный мусульманин. Не нашел сначала слов. Мысли потерялись. Бросил перед ним на пол историю болезни и сказал:

– Раз всех боишься, зачем на такую должность шел?! – повернулся и добавил бессовестному человеку: – Аллах выше зла и обиды!

Потом он услышит, как Пупок начнет распространять про него слухи, что Махач Омарович нечист на руку, на всем, дескать, деньги делает. Так хотел избежать огласки с его стороны, как на коленях перед ним стоял. А честному и гордому мусульманину даже вспоминать о произошедшем, казалось, стыдно.

Однажды у него в квартире лопнула отопительная труба. Он забежал к Аркадию Петровичу, чтобы тот отпустил его с работы. Дом многоквартирный. Сколько еще зальет. Пупок отреагировал радушно, как ждал такого дня. За плечи приобнял и напутствовал, словно бойца Красной Армии, отправляя на передовую:

– Давай Махач Омарович, беги! Беги! Раз надо, так надо! Ты на работу к себе не заходи, сразу домой беги. Спасай квартиру и соседей!

А через несколько дней добросовестный дагестанец узнает, что его увольняют с работы за прогул. Он – в министерство, чтобы посмотреть на ту историю, из-за которой Пупок на коленях стоял. Потом понял, что не в министерство надо, а в архив шестой городской больницы. Там и увидел, что вся история болезни переписана. Узнал еще, что хлопотал сам Кузьмич. И не сделать для него Плотников не мог. Тот, кто ставил его на должность, мог и убрать. Рулил Кузьмич…

А Пупок, понимая всю грязь, которая может прилипнуть к нему, конечно, успел обсудить подробности и нюансы такого дела с губернатором. В какой бы суд Махач Омарович не обращался, все их проигрывал – его уволили с работы. Я тогда долго думал и все хотел понять, почему Велиар не закончил свою жизнь, как Петер Нильсен, убитый Виталием Колоевым. Но узнал другое, что у Махача Омаровича рано