— За нас. За то, что с честью выдержали испытание первымсвиданием.

— За нас, — повторила Парис, чокаясь с сестрой, — и за всехдевушек, которым не повезло с кавалерами.

Словно возникший из воздуха официант вручил им меню. Всемисилами стараясь сохранить атмосферу доверительной близости, Слоанзаговорщически спросила:

— Какое блюдо ты не любишь больше всего?

— Брюссельскую капусту. А ты?

— Печенку.

— Говорят, если печенку подать с…

Слоан покачала головой:

— Печенка в любом виде несъедобна. Может, мы все-такинеродные сестры? А вдруг меня удочерили и… Что тут смешного?

— Да я всего лишь повторяю то, что слышала от других. Сама яненавижу печенку. Меня от нее тошнит.

— Рвотный рефлекс — самое веское доказательство, — убежденнозаметила Слоан, но Парис неожиданно строго нахмурилась.

— Вовсе нет. Вот сейчас я задам последний, самый трудныйвопрос, а ты хорошенько подумай, прежде чем ответить. Как насчет томатногосупа?

Слоан скривилась и вздрогнула, и обе дружно захохотали.Официант поставил корзинку хлебных палочек, и Парис рассеянно переломила одну.

— Ты когда-нибудь была замужем?

— Нет, — покачала головой Слоан. — А ты?

— Почти. Обручилась в двадцать пять. Генри было тридцатьдва. Мы встретились в Санта-Барбаре на какой-то театральной премьере, а двамесяца спустя объявили о помолвке.

Слоан, придирчиво оглядев корзинку, выбрала себе хлебнуюпалочку.

— И что было дальше?

— На следующий день отец выяснил, что Генри разведен, а егобывшая жена с двумя детьми живет в Париже, Собственно говоря, ничего тутособенного нет, если бы он не скрыл это от меня. Наоборот, все время твердил,что никогда не был раньше женат.

— Представляю, что ты пережила.

— Сначала пришлось нелегко. Отец с самого начала не доверялГенри…

Слоан без труда представила, какую жизнь устроил Картердочери. Сочувствия, во всяком случае, Парис вряд ли дождалась.

Сердце Слоан сжалось от гнева и сострадания. Как ужасно, чторядом не оказалось ее или мамы и некому было помочь Парис пережить трудныевремена.

— Откуда твой отец узнал?

— Он и твой отец тоже, — напомнила Парис с печальнойулыбкой. — Когда я стала встречаться с Генри, папа нанял частных сыщиков, чтобыузнали всю его подноготную, но отчет из Европы пришел слишком поздно.

Слоан брезгливо поморщилась. Что же он за человек, если нестесняется следить за собственной дочерью!

— Скажи, он обычно так поступает со всеми твоими друзьями?

К полнейшему изумлению Слоан, Парис кивнула с таким видом,словно во всем этом не было ничего необычного.

— И не только с друзьями, но и с теми ранее не знакомымилюдьми, которые начинают чересчур часто бывать у нас в доме. Его доверие нетак-то легко заслужить. — Она рассеянно повертела в пальцах хрустящую палочку.— Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Моя разорванная помолвка незаслуживает и минуты нашего драгоценного времени.

После этого часы полетели как на крыльях, заполненныенерешительными вопросами, честными ответами и улыбками, становившимися всеболее теплыми и дружескими, по мере того как два, казалось бы, чужих человекаобнаружили неразрывную связь между собой. Игнорируя официантов, еду иоценивающие взгляды мужчин, прекрасная брюнетка и ослепительная блондинкасидели под полосатым зонтиком и дружно строили мост через пропасть длиной в тридцатьлет.

По дороге домой, сидя рядом с Парис в машине, Слоанчувствовала, словно магия любви и доверия озарила красотой весь Палм-Бич. Небосверкало синим хрусталем, облака казались пушистыми белыми одуванчиками. Отвеличия безбрежного водного пространства захватывало дух, прибрежный песокпереливался золотом. Цвета стали более яркими, звуки отчетливыми, а морскойвоздух вливал живительные силы.

Только вчера она и Парис были чужими и считали друг другаврагами, теперь же стали не только сестрами, но друзьями и союзниками. Онавзглянула на Парис. Ответная улыбка сестры светилась тем же тихим изумлением ивосторгом.

— Мы не успели поговорить о Поле и тебе, — торопливопробормотала Парис, когда они подъехали к дому. — У вас это серьезно?

Слоан замялась, потрясенная внезапным и не слишком приятнымсознанием того, что ложь и скрытность, на которые ее толкает Пол, могутпоставить под угрозу их чудесные новые, но такие хрупкие отношения. ЕслиРичардсон не обнаружит доказательств виновности Картера, стоит, пожалуй,пощадить Парис и утаить от нее горькую правду. В этом случае Слоан необходимопридумать достаточно вескую причину, чтобы объяснить, почему она предпочла неговорить, где в действительности работает. Но если улики будут неоспоримыми, Париснепременно узнает, что все это время ее обманывали, — и что тогда будет?

Но так или иначе, а Слоан в безвыходном положении. Она неможет выдать Пола, но в то же время постарается как можно ближе придерживатьсяправды, чтобы независимо от исхода дела Парис не чувствовала себя одураченной.

— Знаешь… мы в самом деле всего лишь друзья. Я боялась ехатьодна, но Пол убедил меня согласиться и… и предложил сопровождать.

— Он верный товарищ, — кивнула Парис. — И такой симпатичный!Из тех людей, которым можно довериться с первого взгляда.

Слоан сделала мысленную зарубку в памяти никогда неполагаться на суждения Парис о мужчинах.

— А как насчет тебя и Ноя? — в свою очередь, осведомиласьона, стараясь поскорее уйти от скользкой темы. — Картер сказал, что выпрактически помолвлены.

— Отец намерен настоять на своем. Я предупредила, что нехочу выходить за Ноя, но он ничего не желает слушать.

— Почему?

Лицо Парис осветилось ослепительной улыбкой.

— Возможно, потому, что Ной совершенно неотразим, и к томуже умен и невероятно богат, и женщины просто с ума по нему сходят. Кстати, онтоже не горит желанием идти со мной под венец, так что мы заключили тайнуюсделку, которая и поможет решить проблему.

— Какую именно сделку?

— Договорились, что Ной ни при каких обстоятельствах несделает мне предложения, — сообщила она, сворачивая на подъездную аллею. Воротанемедленно раздвинулись, так что Парис не успела нажать кнопку вызова. ВниманиеСлоан мгновенно переключилось на охранную систему дома. В конце концов нужно жепобеспокоиться о безопасности сестры. К тому же информация может оказатьсяжизненно важной для нее и Пола.