всё продолжалось, как сейчас. Мне, ваша милость, так нравится хорошее житьё.

Индра обдумала услышанное и вновь начала хищно сновать перед нами.

— Я догадывалась, что ты питаешь неприязнь к мальчикам. И думала, что тебе мешает человеческий запах. Но я ошибалась? Ты невзлюбил их, потому что знал: их появление положит конец твоему хорошему житью?

Тьодольв кивнул:

— Да, ваша милость. Сначала я как оцепенел. Мог только лежать в кровати, есть и думать, что всему конец. Но потом…

— Что потом?

— Потом я услышал, как Брунхильда сказала: подними взгляд — и увидишь возможности… Тут меня и озарило. Я решил: а что, если уговорить мальчишек пойти со мной в лес.

— Чтобы показать им картинный камень?

— Да, ваша милость. Но в тот раз мне помешал Чернокрыс. Поговорить с Семом мне только сегодня удалось, когда он пришёл ко мне.

Индра взглянула на меня:

— В Семе взыграла мужественность… Ему захотелось подвигов? Хорошо, что я успела вмешаться. Хорошо, что его младший брат спит сейчас у меня в покоях в счастливом неведении и не знает, что его ждёт.

С этими словами королева рывком подняла меня с земли — легко, как узелок с одеждой, — и потащила через лес.

— Помоги! — крикнул я Тьодольву. — Помоги мне, пожалуйста, помоги!

Индра остановилась и взглянула на медведя.

— Ну? — спросила она. — Бросишься Сему на выручку, померишься силой с линдвормом у него на глазах? — Индра коротко, презрительно рассмеялась. — Не думаю. Отправляйся же домой, насладись до конца последними днями, которые тебе остались в уютной сторожке. Ибо, как только я рожу дитя, ты, как и четверо других, вернёшься к дикой жизни в лесу, хочешь ты того или нет.

И королева быстро поползла дальше, зажав меня под мышкой. Я дёргался и брыкался изо всех сил. Вытянув шею, я увидел на склоне Тьодольва — тёмного, могучего. Он не сделал даже попытки броситься за нами. Учуяв Индру возле развалин дома, медведь, наверное, решил, что настала его последняя ночь — а вышло так, что королева пощадила его. Наверное, Тьодольв сейчас мало что чувствовал, кроме облегчения.

— Видишь ли, Сем, — проговорила королева, с шумом ползя через заросли, — Тьодольву, может, и полюбилось хорошее житьё, но в глубине души он остался животным. А животным героические поступки не свойственны. Героизм — глупая выдумка людей.

Погреб

Ночь ещё не кончилась, но Рыжий Хвост уже носилась под замковой стеной. Она скакала туда-сюда, и шаль развевалась в дикой пляске, как крылья. Вряд ли Рыжий Хвост заметила Индру, ползущую со мной под мышкой. Я весь взмок от пота, волосы спадали на глаза, когда я дёргался в отчаянных попытках освободиться. Бесполезно. Сила Индры была чудовищной, как сила первобытного существа. Королева остановилась и стала смотреть на прыжки лисицы.

— Ты чем занимаешься?

— Играю! Играю, что я лиса, которая резвится в лунном свете. Ты только её милости не говори, а то мне нельзя играть. — Тут Рыжий Хвост сообразила, кто перед ней, и с писком зажала пасть лапами.

— Дай сюда! — прошипела Индра и сорвала с неё шаль. — Ступай разбуди Чернокрыса. Всех разбуди! Щенок прознал, что я собираюсь сделать с его братом.

Рыжий Хвост непонимающе взглянула на меня: она, как всегда, не сразу сообразила, чего от неё хотят. Я снова забился, задёргался и вскинул голову:

— Пусти! Пусти меня!

Тут Рыжий Хвост моргнула, и в её голове прояснилось.

— Да, да! Я сейчас всех разбужу!

Она живо скользнула в ворота и вбежала во двор, подол хлопал по её кривоватым задним лапам. Индра проводила лису взглядом, а потом схватила меня за горло и швырнула на землю. Я ударился грудью и чуть не задохнулся; не успел я втянуть в себя хоть немного воздуха, как Индра навалилась на меня своим громадным телом и упёрлась локтем мне в спину.

— Запах, — прошипела она и принялась заматывать мне рот усаженной шерстинками шалью. — Когда ты в тот день вернулся из леса, запах пробудил во мне воспоминания. Стоит мне закрыть глаза, и я заново переживаю смерть матери. Я вижу, как люди целятся из луков, как пускают в неё стрелы. Изогнутые древки, тугие тетивы. Я слышу жалобный плач матери… — Говоря это, Индра всхлипнула и продолжила, с каждой новой фразой борясь со слезами: — Мне тошно видеть человеческую алчность! Почему вы не хотите делиться? Почему хотите только брать, ничего не давая взамен? Вы вторглись в ход жизни с собственными правилами, вы лишь вертите ручку, заставляя колесо вращаться, а не бежите в нём, как все остальные. Это несправедливо!

Индра накрепко затянула шаль, перевернула меня на спину и уставилась холодными глазами.

— Если бы колдовские силы линдвормов действовали на людей, всё было бы иначе. С каким удовольствием я сменила бы предопределённые роли! Подняв на задние лапы лису и крысу, я принудила бы человека опуститься на четвереньки, научила бы вас быть зверями. Вот почему меня позабавила затея Иммера, когда он надел шкуру и принялся грызть мебель. Он словно понял то, чего не понимал до него ни один человек: вы — часть круговорота природы! — Индра улыбнулась. — Смерть Иммера послужит зарождению новой жизни, и это совершенно естественное дело. И тебе, человеческий лягушоныш, придётся услышать его жалобный плач.

Индра подхватила меня с земли и потащила в замковые ворота. Как я ни кричал, изо рта у меня исходило лишь отчаянное, полузадушенное мычание. Я пинался и дёргался изо всех сил, но не мог освободиться от её каменной хватки.

Во дворе уже дожидались взъерошенные Брунхильда, Гримбарт и Чернокрыс. Чета барсуков явилась в ночных рубахах.

— Ваша милость! — Чернокрыс бросился к Индре. — Что произошло, ваша милость? Вы хорошо себя чувствуете? Вы ранены!

— Я проползла пол-леса, чтобы изловить его. — Индра кивком указала на меня. — Негодяй медведь предал меня.

Все трое в ужасе ахнули. Чернокрыс, который начал было промывать раны королевы собственной слюной, пришёл в ярость.

— Каков подлец! — простонал он. — Надеюсь, ваша милость с наслаждением прикончили его на месте?

Индра покачала головой:

— Он этого не заслужил.

— Но, ваша милость… если медведь решил спасти мальчишек…

— Он не мальчишек решил спасти. Он сделал жалкую попытку спасти себя. Превосходные блюда барсучихи пришлись ему по вкусу до такой степени, что он не хочет, чтобы я сняла с вас заклятие.

Все трое снова с ужасом выдохнули и принялась переговариваться: «Вы только подумайте! Ни у кого ведь и в мыслях не было, мы всё это время держали его за честного медведя. Несговорчивый — да, но не лжец!» От болтовни у них пасти едва не раскалились. Наконец