к девчонкам, за что не раз получал по физиономии как от парней, так и от самих девчонок. Ну и участковому жаловались – это да…

– Ну и тип! – Покачал головой Пенкин. – Игорь, а ты его к ответственности привлекал? Хотя бы за хулиганство.

– Да привлекал… – Дорожкин вытянул ноги и вытащил пачку сигарет «Друг» – красную, с собачкой. – Он вроде и остепенился в последнее время. Старый, наверное, стал… По крайней мере, уже больше года жалоб не поступало.

– Все равно, проверьте тщательно. Если что подозрительное – закрою сразу.

– Проверим…

Все трое – Ревякин, Дорожкин и Пенкин – сидели на скамеечке у милицейского крыльца, под березками. Ревякин с Дорожкиным курили, а следователь так сидел, за компанию.

– И на второго, из библиотеки, наметки есть, – выпустив дым, сказал Игнат. – Но проверить надо…

– Товарищ, вы передачку передали? – рядом возникла девчонка в желтых гольфах… Эля Селиванова, подружка задержанного гражданина Епифанова. Или, как она говорила, невеста… Грустная, растрепанная, с поникшим взором, она сейчас мало напоминала ту наглую девицу, что качала права в доме своего ухажера.

– Передачку? Ах да, передал, конечно, – покивав, Пенкин успокоил девушку. – Не сомневайтесь, ест ваш приятель пироги с капустой и добрым словом вас поминает.

– Спасибо, – грустно улыбнулась Эля. – А долго ему еще тут?

– Это по «музыкальному» делу? – Игнат тоже вступил в беседу. Правда, не с девушкой, а больше со следователем. – Он, кстати, у нас тут по хулиганке задержан… Завтра площадь пойдет подметать у автостанции… А по делу сейчас Максим работает.

Пенкин задумчиво покивал:

– А-а… То-то я его не вижу. Думал, на обед ушел.

– Нет, работает… Вас, девушка, возможно, тоже вызовут… – глянув на Эльвиру, строго промолвил Ревякин. – Так что пока никуда не уходите.

– Да куда ж я денусь? – Девчонка пожала плечами и вытащила пачку сигарет. Американских. – Спички не дадите?

– Зажигалочка имеется! – Вытащив импортную зажигалку, Дорожкин щелкнул ею…

Селиванова прикурила, затянулась, выпустила дым.

– Спасибо.

– Вы бы такими вежливыми раньше были, при задержании, – усмехнулся Ревякин. – Глядишь, и без мелкого хулиганства обошлось бы.

– Да черт попутал. Понимаете, мы давно не виделись и вот встретились наконец, а тут вы…

– Получается, самый интересный момент вам испортили! – хохотнул Дорожкин. – Что ж, бывает.

Между тем из распахнутой форточки кабинета младшего опера вдруг послышался смех.

Все трое переглянулись…

– А они там, похоже, приходят к консенсусу, – выбросив окурок в урну, протянул Игнат. – Что ж, поглядим.

– Там дело-то бесперспективное, насколько я понимаю. – Следователь оглянулся на Элю. Та уже отошла и нервно курила в стороне, за березами, понимая, что милицейские разговоры посторонним людям слушать не следует.

– Два раза уже из «Техприбора» звонили, – пояснил Ревякин. – Хороший, говорят, специалист этот Толик. Мастер! Чуть ли не на Доске почета у них. Ходатайство написали – хотят на поруки взять.

– Так и пусть берут. – Сергей Петрович оглянулся на Элю. – Если вину свою полностью признает, раскается… Дело прекратите по «девятке», какая разница? «Палка»-то вам все равно достанется. Показатели еще никто не отменял!

– Так бывает иногда, – подал голос Дорожкин. – Вроде бы хулиган хулиганом, а руки – золотые. Вот был у нас Котька Хренков, нынче он в Тянске, на междугородных рейсах! Не каждому доверят.

– Так сколько за него Колесников просил, завгар! – припомнил Игнат. – А уж Александр Федорович – человек уважаемый… Ну что, Сергей Петрович, уезжаете?

– Да, пожалуй, пора. Уж там, у себя, подобью все бабки. Ну и вы, как что вызнаете, звоните немедленно! Дело в райкоме на контроле.

– Да знаем… – Ревякин устало потянулся и поднялся. – А вы что же, Сергей Петрович, без пиджака? Хотя в «Волге»-то не простудитесь… Владимиру Андреевичу большой привет!

– Обязательно!

Попрощавшись, следователь пошел к черной лаковой «Волге», стоявшей с другой стороны крыльца. Заурчал двигатель…

* * *

Положив наливную ручку – с печатной машинкой он пока был как-то не очень, – Мезенцев усмехнулся:

– Значит, говоришь, покуролесили в Дебрецене?

– Не в Дебрецене. В Секешфехерваре!

– А я в самом Будапеште служил.

– Красивый город!

Как выяснилось, оба – Максим и Толик – проходили срочную службу в Венгрии, в Южной группе войск. Все три года, от звонка до звонка…

– Все ж хорошее было время!

– Вот и я говорю…

– Взводный у нас был, летеха, боксер! Хороший парень. До сих пор благодарен… Так он и нас к боксу приобщил. Бывало, выйдешь в наряд, а вся рожа разбита! Ну, начальство знало, что тренируемся… Ладно! – Мезенцев вновь взял ручку и придвинул поближе листок. – Значит, говоришь, аппарат этот списанный.

– Не только списанный, но и сломанный, – закивал Толик. – Я с ним возился не меньше, чем с «Ковровцем». Вот тоже – химера! Ну не тянет на низах – и что ты будешь делать? Я про мотоцикл…

– А я как-то к мотоциклам не очень. – Максим пожал плечами. – Мне бы лучше машину. Я ведь шофер вообще-то… Училище наше перед армией окончил.

– А я – радиотехническое! – улыбнулся подозреваемый. – А от машины и я бы не отказался… Да только деньги нужны… Новый «Москвич», говорят, зверь!

– Четыреста двенадцатый? Да уж. Только и стоит больше пяти тысяч! Не-е, мне бы старенький четыреста седьмой или что-то вроде него. Отладил бы да ездил.

– Под четыреста седьмым больше бы лежал, а не ездил!

– Тоже верно. Но это смотря какой попадется…

Начатый Мезенцевым допрос как-то сам собой скатился к обычной – чуть ли не дружеской – беседе, оказавшейся между тем весьма продуктивной!

– А пленку ты на свалке нашел?

– Так говорю же! Могу место показать… Да на повороте от Тянска, наверное, и сами знаете. Там местные сперва углядели, хотели на парники забрать, да толстовата. А мне в самый раз!

– А раньше на чем писал?

– Так на «костях», как стиляги! Тоже на списанных… Их из рентген-кабинета пачками выбрасывали.

– Так… – записав, Мезенцев перешел к следующему вопросу – о девушках.

– Ну да, было, – тут же признался подозреваемый. – Когда только из армии пришел, жадный до девок был! Ни одной красотки на танцах не пропускал. А потом Эльку встретил.

– И что, остепенился?

– А с ней попробуй не остепенись! Огребешь быстро… – Толик расхохотался и вдруг, резко оборвав смех, понизил голос: – Вообще Элька хорошая. У нас по серьезному с ней. Больше скажу – мы пожениться решили!

– Так у нее возраст-то!

– Семнадцать. Можно же ввиду обстоятельств… Хотя, когда из тюрьмы выйду, она уже совершеннолетняя будет, – грустно улыбнувшись, Епифанов вдруг задорно тряхнул головой. – Сразу же и женюсь! Элька ждать обещала.

– Ну вы это… как декабристы! – хмыкнул Максим. – А о девчонках мне подробно надо. Сам понимаешь…

Толик глянул