Следовало признать, что девчонка его срезала. Мазур не безсмущения переступил с ноги на ногу:

– Действительно, как-то сразу даже и не представишь… Но всеравно, следует как-то перейти на менее чопорные отношения. Только неподозревайте меня в эротическом беспокойстве…

– Загадочная русская душа? – бросила она насмешливо.

– А что? – сказал Мазур. – Мы люди простые,патриархальные…

– И потому нам следует немедленно выпить водки, закусив ееикрой?

– Хотите верьте, хотите нет, – сказал Мазур. – Вжизни не закусывал водку икрой, плохо представляю себе этот процесс…

– Пожалуй, – согласилась она, на сей раз безнасмешки. – У вас безукоризненный английский, я бы скорее вас приняла задолго жившего в Австралии англичанина или американца-южанина…

Совпадение это или нет? Очень уж странное попадание вдесятку. В свое время Мазуру ставили именно такой акцент: чтобы даже осободошлые люди могли его принять за долго жившего среди кенгуру и бумеранговуроженца Альбиона или парня, родившегося южнее линии Мейзон-Диксон[9].Помогает в иных командировках. Именно так: чтобы собеседник поломал голову – толи англичанин, то ли американ-южанин. А девочка с первого выстрела… Странно.Неужели помощников прокуроров у них учат разбираться в подобных лингвистическихтонкостях? Кажется, понятно, что Глаголев имел в виду. Но, с другой стороны,будь она подставочкой ЦРУ или иной веселой конторы, неужели столь легкомысленнопроговорилась бы, показав ненужные в ее профессии знания?

– У нас английскому не так уж плохо учат, – сказал он вконце концов, чтобы не затягивать паузу. – Слышали, быть может?

– У в а с? – Она явственно подчеркнула, что под этимсловечком имеет в виду нечто конкретное, а не Россию вообще. – Ну да, нашипарни, что со мной прилетели, тоже болтают по-русски так, что их можно принятьза здешних…

– Ну, я себя и не выдаю за помощника прокурора, –сказал Мазур.

– А я, по-вашему, выдаю?

– Нет, я просто хотел сказать, что не стараюсь прикинутьсямирным обывателем, вам же обо мне должны были чуточку рассказать.

– Ага. – Она помолчала. – Интересно, сколькоамериканцев вы убили?

– А вы спросите как-нибудь у прилетевших с вами мальчиков,сколько они убили русских, – сказал Мазур – спокойно, ничуть незадираясь. – Ведь определенно случалось…

– Я понимаю, – сказала она не без строптивости. –И можете на меня положиться во всем, что касается дисциплины. Но это еще незначит, что эта командировочка мне нравится…

– Вот совпадение, мне тоже.

– Это ведь не в Америке придумали – охотиться на людей,словно на оленей…

– Джен, вы забыли одну крохотную детальку, – сказалМазур. – Но весьма многозначительную. Придумали-то наши доморощенныеЭдисоны, зато мы с вами вынуждены таскаться по диким лесам как раз из-за вашихсоотечественников… Которые, узнав про здешнее сафари, о правах человекаотчего-то не кричали… Ну что, боевая ничья?

– Пожалуй, – сказала она, подумав. – А вы –коммунист?

– Бывший член партии, – сказал Мазур, сплюнув заборт. – Давайте не будем углубляться в теоретические дебри? Вам все равноне понять… Нельзя было заниматься кое-какими делами, не записавшись впартию, – как у вас невозможно остаться в славных рядах ЦРУ, будучиголубым или наркоманом…

– Но вы не против демократических реформ в России?

– Вы прелесть, – сказал Мазур. – Я вами очарован.Можно, я возьму вас за руку?

– Я серьезно спрашиваю.

– Я всегда был сторонником западного мира, – сказалМазур доверительно. – Я просто мечтаю покинуть эту империю зла. Вывезитеменя отсюда в чемодане, ладно? Или выходите за меня замуж, чтобы потомвоссоединить семью… Выразить невозможно, как я жажду припасть к стопаммраморного Авраама Линкольна, облобызать их с радостным воплем…

Она совершенно серьезно ответила:

– Но у вас сейчас демократия, зачем же бежать в США?«Очаровательный ребенок, – подумал Мазур. – Такой живой, милый,непосредственный…»

– Там, куда мы плывем, демократией что-то не пахнет, –сказал он хмуро. – А вот при коммунистах такого безобразия не было.

– Но тоталитаризм…

– Ладно, оставим теорию, – сказал Мазур. –Подумайте лучше, как нам с вами повезло. В прошлые времена, будь мы героямишпионского романа, у нас было бы только два варианта будущего. Смотря где романнаписан. Если у нас, вы в конце концов пленились бы идеями коммунизма иостались бы здесь строить социализм из материала заказчика. Если у вас, янепременно прозрел бы, осознал преступную суть коммунистического режима иупорхнул бы следом за вами в Штаты, где стал бы уличным проповедником илипродавцом мороженого… Слава богу, мы от этих штампов избавлены, вам некажется? – фыркнул он. – Впрочем, в обоих вариантах не исключалась быэротическая сцена с нашим участием: в нашем романе изображенная предельно пуритански,с отеческим поцелуем в лобик, в вашем – гораздо более раскованная… Нет?

Она наконец засмеялась:

– Нет, вы и правда на русского совершенно не похожи…

– А вы их много видели? То-то…

– Красиво, правда?

Ночь стояла лунная, хоть иголки собирай. Они оставилиШантарск далеко позади, давно уже потянулись дикие места, бравшие начало, вобщем, не так уж далеко от города, если плыть или ехать на север, – и вчистом небе висела огромная, пухлая, ярко-желтая луна, освещая тайгу так, что четковыделялось каждое дерево, а звезд высыпало и вовсе неисчислимо. Будь на сердцепоспокойнее, можно блаженно любоваться ночной красой, исподтишка пытаясьзалучить в ладонь тонкие девичьи пальчики…

– Ужасно не хочется сбиваться с романтической ноты, –сказал Мазур, – но для нашей экспедиции такая погода хуже личного врага. Ябы предпочел самый поганый дождь с туманом, обычно в это время года дожди льют,как из ведра. Такое уж у нас везение… Вообще места, наверное, непривычные, а?

– Да нет, – отозвалась она чуть погрустневшим голосом(видимо, тоже вернулась на грешную землю). – Я из Мичигана, там хватаетпохожих мест, только река у вас пошире…

– То-то и заверяете, что умеете ходить по лесу? А я думал,странствовали в скаутах.

– У нас далеко не везде есть скауты. Теперь вы впадаете вштампы…

– Что делать, – пожал плечами Мазур. – Непременнохотите идти к объекту?

– Это моя обязанность, – сказала она сухо.

«Может, так оно и есть, – подумал Мазур. – Аможет, просто девочке страшновато оставаться одной на русском пароходе, гдеполно загадочных бывших коммунистов. По-человечески понятно. Ладно, посадим поделку на опушке, как того зайку из детской песенки, пересидит веселье. А еслипровалимся – всем и так кранты, от вертолета той марки, что приютился на«Заимке», теплоходу не уйти… От любого другого, впрочем, тоже. От реки до«Заимки» всего километров десять, как выяснилось, просто вертолет тогда описалширокую дугу, предосторожности ради…»