— Спроси любую женщину, и она ответит: мужчины рождены длятого, чтобы обижать нас, слабых и беззащитных, — воскликнула я.

Для убедительности я поджала губы и шмыгнула носом.

Евгений слегка смутился. Может, и не смутился, нопочувствовал себя не совсем уютно, вспомнив о своих недавних художествах.

— Ну, Сонь, я не об этом, — жалобно запричитал он. — Каждыйможет ошибиться, не со зла же. Вот убей меня на этом месте, если совру.

— Соврешь, и я тебя не убью, но говори.

— Нет такого мужика на свете, который осознанно обижаетлюбимую женщину. А если обижает, значит, он не мужик.

— Здесь речь идет о насилии, — напомнила я. — Маньяк немужчина, он того, — я покрутила пальцем у виска и высунула язык, чем рассмешилаЕвгения.

Он потянул меня за локоть и ласково сказал:

— Сонь, хватит мне мозги вправлять, а? Серега не насильник,ведь сама же знаешь. Сколько времени вы знакомы?

Я задумалась.

— Два года, а может, уже и больше.

— Вот видишь. И все это время он поражал тебя своей бестолковостью…

— Это совсем другое дело, — начала я, собираясь произнестиубедительную речь, но Евгений меня перебил.

— Все, — сказал он, — едем к нему. Здесь поможет толькоочная ставка.

— Но Серега же у Елены.

— Значит, едем к Елене.

— Что ж, поедем, — согласилась я.

Мы вышли из подъезда и направились к автомобилю.

— Черт, покрышка сдохла, — выругался Астров и сердито пнулногой колесо. — Ты садись, я быстро подкачаю.

Я уселась на переднее сиденье и тут же вставила ключик вотверстие бардачка. С этим ключиком в последние дни я не расставалась и совалаего во всевозможные отверстия, зная, какое значительное место занимает в жизничеловека случайность.

На этот раз мне не повезло. Ключик вошел охотно, а вотвытащить его не удалось. Когда Евгений подкачал колесо и уселся на водительскоеместо, я, виновато взглянув на него, сказала:

— Вот.

— Что «вот»? — удивился он. Глазами я показала на торчащийиз замка ключик.

— Вытащить не могу.

— А зачем ты его туда совала? — задал он резонный вопрос, накоторый у меня был ответ, но поделиться им я не могла.

Поэтому я пожала плечами и сказала:

— Не знаю. Просто так.

Евгений схватил мой ключик и резко дернул с абсолютнонулевым результатом.

— Не поломай! — вскрикнула я.

— Конечно, поломаю, — возмутился он, дергая ключ. — Суешьсюда всякую дрянь, а потом кричишь «не поломай». А как, по-твоему, я попаду всвой бардачок? У меня там лежат важные кассеты. Завтра я их должен передать.

— Куда?

— В надежные руки, мать твою! .К моей радости, посленекоторых мучений ключик удалось извлечь целым и невредимым. Евгений брезгливопосмотрел на него и протянул мне.

— На и больше никуда не суй, нежно потрепал меня по щеке.

— Хорошо, — согласилась я и взяла ключик с твердойрешимостью куда-нибудь сунуть его сразу же, как представится такая возможность.

Она представилась мне очень скоро: едва Елена открыла намдверь и я вошла в прихожую. Пользуясь испугом Елены, побежавшей приводить себяв порядок, и отсутствием Сергея (мы застали их за каким-то делом), я сунулаключик в замок кейса, стоящего на полу. Единственное, что доставило мнеудовлетворение, это то, что ключик хорошо и вошел, и вышел, но поворачиватьсяпри этом он не захотел. Было очевидно, что он не от этого кейса.

— Ты что делаешь? — испуганно зашипел на меня Евгений.

Из его памяти еще не стерлась трагичная история с отделениемдля перчаток.

— Все в порядке, — сказала я, поспешно пряча ключ в карман.

Дискутировать было некогда, потому что из спальни вышелСергей и, страшно смущаясь, поприветствовал меня, после чего пожал рукуЕвгению. Я поймала себя на мысли: «Да-а, на насильника он действительно совсемне похож, а жаль».

Елена пригласила нас на кухню к чаю и пирогу.

— Вы что, помирились? — украдкой шепнула ей я, хищновысматривая, нет ли здесь работы для моего ключика.

— Да, а что?

Она испытующе посмотрела на меня и добавила:

— Ты же сама говорила, что он ни в чем не виноват. И он такговорит.

— Слушать, что говорят мужчины, распоследнее дело, — сказалая, протягивая ей купюру значительного достоинства. — Ты бы лучше сбегала забутылочкой хорошего вина. И еще купи чего-нибудь к столу. Евгений сегодня урвалкое-что, хочет отметить это дело.

Естественно, я врала, деньги были мои, и дала я их для того,чтобы выпроводить Елену, потому что решила взять быка за рога.

— Что ты делал в кустах? — спросила я сразу же, как толькоза ней закрылась дверь.

— В каких кустах? — опешил Сергей.

— В тех, что растут у меня под домом. Евгений, изумленныйтаким натиском, попытался что-то сказать, но я показала ему кулак, призывая кмолчанию. Он смирился. Сергей же, тупо глядя на мой кулак, спросил:

— С чего ты взяла, что я был в тех кустах?

— Не вздумай отпираться, — на всякий случай предупредила я,— тебя там видели. Если хочешь, чтобы все осталось между нами, лучше признайсячестно, что ты там делал в позапрошлую субботу, в день вечеринки.

Угроза подействовала. Сергей густо покраснел и признался:

— Ну помочился я там, так что. Там все порядочные людимочатся, не в подъезд же идти.

Я тут же испытала глубокое отвращение к ключику, лежащему вмоем кармане. Вот глупая, хоть бы догадалась его помыть. В хлорке.

— Помочился и что? — решила я продолжить допрос. — Что тыделал дальше?

— А ничего не делал, — развел руками Сергей.

— Вот видишь, — радуясь за друга, воскликнул Евгений. — Неделал он ничего.

— А ты молчи, — прикрикнула я и пронзительным взглядомпросверлила Сергея. — Значит, не делал ничего. А если хорошенько подумать? Еслиприпомнить все основательно?

Евгений заерзал на стуле. Его нервозность говорила, что я направильном пути. Сергей беспомощно посмотрел на меня, на друга и, словнобросаясь с обрыва, выдохнул: