Хорошо, что в нашем доме много подъездов. На всех пьяницхватит.

Марусю крепко заклинило.

— Уроды, уроды, — приговаривала она, закатывая глаза и качаяголовой.

— Ваня, а ты-то чем занялся в кустах? — полюбопытствовалЕвгений.

Иван Федорович развел руками:

— А хрен его знает. Думаю, заснул. Маруся вышла из ступора испросила:

— И долго ты там спал?

— Вот уж не помню. Да и как разберешь? Темно было, когдазаснул, темно было, когда проснулся. Встал и пошел на вечеринку, трезвый какстеклышко уже…

— Можно подумать, — скептически отозвалась Маруся, с тоскойглядя на рассыпанные по полу «останки» щипцов. — Напился, упал, заснул,проснулся и трезвым пошел на вечеринку. Тогда я не поняла, когда же тынасиловал, если все происходило в такой строгой последовательности.

Иван Федорович удивленно развел руками.

— Так в промежутке, наверное, — растерянно сказал он идобавил:

— Я так думаю.

— А я думаю, что он вообще никого не насиловал, — решилвступиться за собутыльника Евгений.

Я поспешила охладить его пыл и сказала:

— Лучше подумай над тем, почему Старая Дева видела в кустахтебя одного, когда там валялась целая компания.

Евгений сник и умолк.

— Ну? — грозно обратилась Маруся к Ивану Федоровичу. — Ипочему же ты не дошел, когда мы так тебя ждали? Куда ты еще завернул? В какойподъезд?

Он неожиданно обиделся:

— Ни в какой подъезд я не заворачивал, а пошел прямо к Соне.

— Так почему же ты ко мне не дошел? — изумилась я. — Чтотебе помешало?

— Не что, а кто, — уточнил он. — Я встретил соседку твою,Татьяну. Она сказала, что все только что уехали на машине. Я и не пошел. Что жбыло идти, когда все уехали.

Это сообщение почему-то несказанно порадовало Марусю.

— Он не врет! — закричала она так, словно не было у негоникаких грехов. — Татьяна действительно была во дворе, когда мы уезжали. Онастояла и болтала со Старой Девой. Значит, мы разминулись совсем немного. Иди,поцелую.

Она протянула ему руки. Ее Ванечка тут же погрузился в ееобъятия.

«Что-то здесь не так, — подумала я. — Гости ушли, а следомприползла Жанна. Выходит, ее изнасиловали после того, как Иван Федоровичпокинул кусты, если, конечно, исключить его. Дьявол! Я запуталась».

— Маруся, — сказала я, выразительно показывая ей на дверь, —надо поговорить.

Она мигом все поняла и перестала обниматься со своим Ваней.Мы отправились в гостиную.

— Ты ему веришь? — строго спросила я.

— Даже не знаю, — со вздохом ответила она. — С одной стороны— не верю, потому что мужчинам верить нельзя никогда, а с другой стороны, какподумаю…

Слушай, старушка, неужели он мог изнасиловать кого-нибудь,кроме меня?

Я всплеснула руками:

— Ты невозможна! Конечно, мог. Мужчины все могут. А твойВаня вообще темная личность. Я всегда с подозрением смотрела на то, как онкусает твои щеки и кричит при этом с каким-то нездоровым восторгом: «А щеки! Амои щеки!» Это что, по-твоему, нормально?

Маруся изумилась:

— Что же здесь ненормального?

— А ты представь, что мой Астров таким же образом кусаетменя.

— Фу, мерзость какая, — содрогнулась она. — Да, в этом естьчто-то неприличное, садистское.

— А я о чем? Я о том же. Иван Федорович вполне можетизнасиловать кого угодно, но ты пока никаких мер не предпринимай до моегоразговора с Татьяной.

Там уж посмотрим.

— Да-да, конечно, — охотно согласилась она, совершенно неспособная на еще какие-либо меры. Щипцы уже были разбиты.

Мы вернулись на кухню. Мужчины о чем-то совещались громкимшепотом.

Увидев нас, они с видом мелких воришек замолкли и разомпотянулись к сигаретам.

— Женя, домой! — скомандовала я, после чего мой Астроввздохнул с облегчением.

— Знаешь, за что я люблю твою Марусю? — признался он мне ужев машине.

— За что? — вспыхнула ревностью я.

— Она дарит мне вкус к жизни. Как-то сразу начинаешьпонимать, что ты счастлив…

— Что нет у тебя Маруси? — уточнила я.

— Примерно так, — согласился он.

— Три часа ночи. Неужели ты разбудишь Татьяну? — с опасениемспросил Евгений, когда его «Тойота» въехала в мой двор.

— Разбужу? — рассердилась я. — Да она сама кого хочешьразбудит. Она вообще никогда не спит. У нее же гости.

— Но к Татьяне я с тобой не пойду, — категорически заявилон.

— Конечно. Ты пойдешь спать. Ведь завтра же необходимопередать в надежные руки кассеты.

Астров почему-то испугался:

— Какие кассеты?

— Как это какие? Те, что лежат в бардачке, если ты, конечно,мне не соврал.

Евгений вздохнул с облегчением, и я поняла, чтодействительно пора отпустить беднягу на покой. Работа у него беспокойная, раноприходится вставать, а тут еще я со своими поисками.

— Да, кассеты надо передать, — зевая сказал он. — Сонь, я додому не доеду. Прямо здесь, в машине, сейчас и засну. Можно?

— Еще чего. Изволь подняться и заснуть в моей спальне. Тут испать-то осталось каких-нибудь три часа. А я за это время как раз переговорю сТатьяной.

— Очень надеюсь, что тебе этого времени хватит, — сказалЕвгений. — Потому что утренний кофе я мечтаю получить из твоих нежных ручек, ане из рук Жанны.

Опасения Евгения были не напрасны. К утреннему кофе мнеудалось вырваться с большим трудом, но время не было потрачено без пользы.

Когда я пришла к Татьяне, пир был в самом разгаре. К гостям,с которыми я уже успела познакомиться, добавилась еще и моя старая подруга —баба Уля. В прошлом году она приезжала в Москву на очень серьезную операцию ивыпила здесь столько, что не понадобилось никакой анестезии. Нет, доктора,конечно, все сделали как положено, но только для того, чтобы баба Уля не пелагромко во время самой операции. К их удовольствию, она уснула, и операцияпрошла успешно.

Теперь Уля приехала на осмотр и консультацию.