— Хватит ржать! — гаркнула она. — Я прямо вся смотреть натебя не могу.

«А я на тебя», — подумала я и подавилась новым приступомсмеха. Маруся грозно посмотрела на Астрова и спросила:

— Она что, приехала в час ночи, чтобы вволю поржать? Прямотрясется вся наша старушка.

Не знаю, чем закончилась бы эта сцена, но в прихожую выползвсклокоченный Иван Федорович, и Маруся вынуждена была стыдливо вскрикнуть:

— Ой, пойду халат наброшу. Когда она набросила халат, мойсмех как рукой сняло. Я тут же приступила к делу.

— Мужчины — на кухню курить, женщины — в комнату шептаться,— сказала я, чем зажгла в глазах подруги огонь любопытства.

Она схватила меня за руку и потащила в комнату, недожидаясь, когда мужчины отбудут на кухню.

— Что случилось? — громогласным шепотом спросила она,опуская на диван свой центнер с гаком.

Я тоже присела и, стараясь не смотреть на торчащий из-подхалата пеньюар, спросила:

— Маруся, это ты расцарапала лицо Ивану Федоровичу?

Она потупилась.

Я тут же пожалела о своей роли в ее жизни. Ну зачем,спрашивается, я долбала ее этим Иваном Федоровичем? Теперь она ни за что несогласится признать, что и на ее солнце есть темные пятна. Она грудью станет наего защиту.

— Соседский кот, — скорбно вздохнула Маруся. —Представляешь, старушка, взбесился. Я прямо вся чуть не умерла. Как вскочит,как набросится на меня.

Если бы не Ваня, загрыз бы меня, скотина.

— Знаем мы этого кота, — с ехидной усмешкой сказала я. —Этот же кот твоего Ваню напоил до смерти и женскими духами облил.

Я вскочила, а Маруся как сидела, так и осталась сидеть.

— Откуда ты знаешь? — не своим голосом спросила она.

Нарадоваться не могу на ее простоту. Как приятно иметь делос такими людьми.

— От верблюда, конечно, — сообщила я, меряя шагами еекомнату.

Усидеть на месте я уже не могла. Энергия била через край,ноги сами несли на кухню к Ивану Федоровичу, но раньше Маруси я туда пойти немогла.

— Буду с тобой откровенна, — шепотом сказала я, радуяськонцентрации ее внимания. — В моем дворе была изнасилована девушка. И как раз вто самое время, когда у нас была вечеринка.

— Жанна! — вскрикнула она, тараща глаза и зажимая ладоньюрот.

— Тьфу на тебя. Какая Жанна? Она была дома, с нами. Ты что,забыла?

— Точно, вспомнила, вы еще на кухне шептались.

Очень удобно иметь подругу с такой памятью. На всякийслучай. Вдруг понадобится алиби. Тогда просто приходишь к ней, вызываешь в еепамяти нужные события, и она свято верит в то, что они действительнопроисходили, и будет клясться в этом уже по собственной инициативе хоть наБиблии, хоть на Коране.

— А кто же это тогда, если не Жанна? — заинтересоваласьМаруся.

По-другому и быть не могло.

— Это девушка, живущая в соседнем доме, ты ее не знаешь, —пояснила я.

Маруся пришла в изумление. Она никак не могла переваритьмысль, что я знаю кого-то, кого не знает она.

— Изнасиловали ее как раз в тех кустах, — продолжила я, — вкоторых был замечен твой Иван.

Взгляд Маруси приобрел ястребиность.

— В каких кустах он был замечен? — воинственно закричалаона.

— Да тише ты, — испугалась я. — Его надо брать нахрапом.Девчонка утверждает, что поцарапала лицо насильника. Еще она, падая, разбилафлакон с духами. Следовательно, от насильника должен исходить сильный запахдешевых женских духов.

— Был! Был такой запах! — воскликнула Маруся, глядя на менясовершенно дикими глазами.

— Еще на рубашке должны остаться следы травы, знаешь, такиезеленые пятна или полосы.

— Были и пятна, были и полосы! — закричала она, срываясь сдивана и устремляя все свои килограммы к двери.

Я с воплем «нет, еще рано!» попыталась преградить ей путь,но тут же была опрокинута на пол. Маруся пробежалась по мне и с тяжелым топотомпомчалась на кухню. Я вскочила, отряхнулась и, дивясь, что все еще цела,понеслась за ней.

По пути она где-то прихватила огромные деревянные щипцы длябелья, с их помощью она и повела допрос.

— Тебе мало?! Тебе все еще мало?!! — яростно вопрошала она,неистово молотя щипцами своего Ваню куда ни попадя.

Я поразилась его выдержке. Он довольно лениво прикрывалсяруками и стонал:

— Маруся, Маруся, ну сколько можно…

«Да-а, — подумала я, — такой кого хочешь изнасилует».

Евгений сидел на стуле, нервно курил и сгорал от стыда. Онвздрагивал от каждого удара, на лице его отражалась боль Ивана Федоровича.

Я понимала, что остановить Марусю невозможно. Надо ждать,когда она устанет. К счастью, произошло это довольно быстро, хотя ИвануФедоровичу, думаю, так не показалось. Когда она опустила щипцы и уселась настул, вытирая пот, он посмотрел на нее с большой благодарностью.

— Ты хоть знаешь, за что я лупила тебя? — с мягким укоромспросила Маруся, после чего я поняла: нет такого греха, который она не простилабы своему Ване.

— Понятия не имею, — ответил он, потирая ушибленные места. Итут она зарыдала.

— Ва-аня, я тебя та-ак ждала-аа, я прямо вся тебя ждала-аа,а ты?

— А я? — бестолково поинтересовался Ваня, и она сноваподняла щипцы.

— Я больше не могу смотреть на это избиение младенцев, —сказал Евгений и попытался ее остановить, но тут же был выдвинут ею за пределыкухни.

— Маруся, ты сошла с ума! — закричал он, приземляясь вкоридоре у двери туалета. — Тебе надо лечиться! У психиатра!

Я бросилась к Евгению, протянула руку помощи и прошептала:

— Лучше молчи, милый, а то лечиться придется тебе и не толькоу психиатра. У Маруси опыт, вес и рост, помноженные на темперамент, а у тебячто?

— У меня тоже опыт, вес и рост, — поднимаясь с пола,обиженно сказал он.

— Да, но без ее темперамента грош им цена. Она любит своегоВаню и скорей убьет тебя, чем его.

Астров успокоился и смотрел на Марусю с гордостью за меня.На лице его было написано безграничное счастье. Счастье и прозрение. Он,глупый, считал меня тираном. Оказывается, я ангел в сравнении с ней.

— Теперь видишь, как тебе повезло, что ты влюбился в меня? —шепнула ему на ухо я.