– Хоть какое-нибудь описание удалось получить? – спросилМейсон.

– Ничего абсолютно. Это произошло как раз в то время, когдавсе помещение было буквально завалено посылками, предназначенными для вечернейдоставки. Клерк смог лишь вспомнить, что это была женщина. И все.

– Или мужчина, переодетый в женское платье.

– Вряд ли. Лично мне кажется, это типично женскоепреступление. Яд скорее женское оружие. Мужчина воспользовался бы пистолетом,ножом или дубинкой.

– А отпечатки пальцев?

– Только Эстер Дилмейер. Преступница была в перчатках.

– А вы уверены, что бумага была взята именно из «Золотогорога»?

– На все сто. Более того, наклеенная этикетка с адресом былаотпечатана на пишущей машинке, стоящей в кабинете Линка.

Мейсон нахмурился.

– Странно, очень странно, – задумчиво пробормотал он. – ВедьЭстер Дилмейер могла бы рассказать нам о карточке и тем самым отвести всеподозрения от Милдред Фолкнер.

– Вы забываете о том, что Эстер должна была уснуть и уженикогда больше не проснуться.

– Да. Очевидно, преступник именно так и рассуждал, –согласился Мейсон, однако в его голосе все еще слышалось сомнение. – Нелепоекакое-то получается преступление, и все-таки оно не… Линк мог запростопроделать такое.

– А я считаю, – сказал Трэгг, – что убийство для нас сейчасважнее. Конфеты были отправлены женщиной, имеющей доступ к различным помещениям«Золотого рога». Она плохо разбирается в ядах, ненавидит Эстер Дилмейер, и онанаходилась в клубе, когда той принесли орхидеи от мисс Фолкнер. Приложенная корхидеям визитная карточка выпала. Скорее всего, Эстер этого даже не заметила.А та женщина ее подобрала. Когда Эстер проснется, то она сможет многое нампрояснить. А я тем временем хочу разобраться с убийством.

– Что ж, тогда не смею вас задерживать.

– Вы меня совсем не задерживаете, – с улыбкой возразилТрэгг. – Наш с вами разговор только начинается. У меня есть и другие вопросы.

– Тогда задавайте их, – сказал Мейсон. – Не стесняйтесь, выменя ровным счетом ни от чего не отрываете. Мне сейчас все равно нечемзаняться. Осталось лишь подготовить справку о социальном обеспечении, составитьотчет по выплате страхового возмещения одному рабочему да и собрать кое-какиесведения касательно моего подоходного налога, которым вдруг оченьзаинтересовалось правительство. Потом я напишу речь по вопросам этого самогосоциального обеспечения, и можно будет идти домой. Жаль все-таки, что некомувтолковать нашему правительству, что оно могло бы получать с меня гораздобольше денег в виде налогов, если бы хоть изредка предоставляло мне возможностьпоработать на благо себя самого.

Трэгг рассмеялся:

– На основании имеющихся сведений нетрудно было догадаться,что миссис Лоули собирается пуститься в бега. Я исходил из того, что вряд ли унее было достаточно времени на то, чтобы взять с собой все необходимое. Я почтине сомневался в том, что она побоится возвращаться домой, а потому постараетсякупить хотя бы часть того, что ей может понадобиться из одежды.

Вот я и подумал, что она либо пойдет в банк и обналичит тамчек, или же отправится в тот универмаг, где ей открыт кредит. Сегодня раноутром я связался с ее банком и установил, что это за универмаг, и поставил тамсвоих людей. А вот теперь самое интересное. Совсем недавно в том самоммагазине, где у миссис Лоули был открыт кредит, объявилась некая женщина, нотолько вместо того, чтобы купить что-нибудь и записать покупку на счет КарлоттыЛоули, как она, по логике вещей, должна была бы сделать, та дама отправиласьпрямиком в кассу и попросила обменять ей дорожный чек. Кассирша дала условныйсигнал, по которому мой человек бросился наверх, к кассе. Совершенно случайно ятоже оказался в это время в магазине. Однако та женщина каким-то образомзаподозрила неладное и исчезла. Так вот, Мейсон, сейчас я скажу вам одну оченьважную вещь. Эта женщина была не Карлотта Лоули.

– Вы уверены? – спросил Мейсон, стараясь не смотреть всторону Деллы Стрит.

– Да. Ее описание совершенно не совпадает с описанием миссисЛоули. Миссис Лоули старше, у нее больное сердце, двигается она медленно ивообще застенчива по натуре. Эта же девица молода, привлекательна,сообразительна, передвигается быстро и уверенно и держит ухо востро.

– Да уж, действительно, – пробормотал Мейсон.

– А вас, как я погляжу, это совсем не интересует, – заметилТрэгг.

– А вы считаете, меня это должно интересовать?

– Должно, – уверенно заявил Трэгг. – Боб Лоули убил своюжену.

– Я вас не понимаю, лейтенант.

– У его жены, очевидно, была книжка дорожных чеков, которуюона всегда держала при себе. Если ей вдруг срочно нужны были деньги на какие-тонепредвиденные расходы, то она могла обналичить эти чеки где угодно. А тотфакт, что теперь чековая книжка находится в руках другой женщины,расписывающейся на них за миссис Лоули, ясно свидетельствует о том, что сКарлоттой Лоули что-то случилось.

– Одной-единственной улики явно недостаточно, чтобы на ееосновании делать такие смелые выводы.

– Но есть и другие доказательства.

– Какие?

– Сегодня утром полицейский оштрафовал машину за превышениевремени парковки. Он заглянул также и в регистрационное удостоверение. Это быламашина Карлотты Лоули.

– Машину осмотрели? Что-нибудь удалось найти? – спросилМейсон.

– Да. Я снял отпечатки пальцев. Оказалось, что тот, ктопригнал автомобиль на стоянку, старательно их уничтожил.

Мейсон вскинул брови.

– Разумеется, вам не надо объяснять, что это означает. СамаКарлотта никогда не стала бы этого делать.

– Почему?

– Ведь это же ее машина. Она зарегистрирована на ее имя. Ейнет никакого резона стирать собственные отпечатки пальцев. Ведь имя-то былопрописано на регистрационном удостоверении.

– Ну да, теперь понимаю.

– Но если предположить, что муж убил ее, вывез тело загород, бросил его где-нибудь в глухом месте и вернулся на машине назад, онпросто наверняка стер бы свои отпечатки. В наши дни преступники считают эточем-то само собой разумеющимся.

– Да, – задумчиво кивнул Мейсон, – в этом есть элементлогики. Ну а как там насчет алиби Мейгарда? Оно действительно железное?

– С одиннадцати и примерно до без пяти минут двенадцатьМейгард наслаждался обществом Пивиса. Пивис запомнил время потому, чтодоговоренность о встрече была достигнута в половине одиннадцатого, а назначилиее на одиннадцать, что, разумеется, довольно необычно. Они проговорили почти дополуночи, а потом Мейгард уехал.