Я почувствовала себя, словно гость на пиру в сумасшедшемдоме, и молча принялась ковырять кусок торта чайной ложечкой. Есть его я несобиралась, но Олег говорит, что в минуты напряжения или огорчения у меняначинается «пальцевый невроз». Начинаю вертеть столовые приборы, крутить поясот платья, перебирать содержимое сумочки. Может, научиться вязать? А что,здорово получится, все кругом орут, а я, совершенно спокойная, вдохновенно ваяюсвитера и шапочки… Одна беда, любое рукоделие раздражает меня еще больше, чемнезваные гости.

Обалдев от крика, я не утерпела и пнула Ленинида под столомногой. Папенька замер с раскрытым ртом, потом завел:

– Ну, Вилка…

Но я быстро сказала:

– Иди ко мне в спальню.

– Зачем?

– У дивана подлокотник отвалился, надо на место поставить!

Среди массы отрицательных качеств у папеньки есть однонесомненное достоинство. Он никогда не отказывается помочь, если речь идет одомашних делах. Починить табуретку, переклеить обои, начистить картошку, дажевымыть окна, тут на Ленинида можно положиться, и он не станет ныть: «Можнозавтра сделаю?»

Нет, встанет и пойдет за инструментами. Вот и сейчас папашапокорно вылез из-за стола и потопал в мою комнату. Вне себя от злости, япоспешила за ним.

– Так все в порядке, – удивился Ленинид, оглядывая диван.

– Слушай, – зашипела я, – мне это надоело!

– Что, – удивился папенька, – диван?

– Нет! – рявкнула я. – Сначала заявляется одна маменька,потом другая, и мы не можем понять, кто настоящая. А все ты! Затем вваливаютсяНаташка с Лелькой и устраивают пошивочную мастерскую! Как тебе не стыдно!

– Ну при чем тут я? – попытался слабо сопротивлятьсяЛенинид.

– Чьи бабы, а?

– Лелька Юркина!

– Ладно, а остальные?

– У тебя всегда я виноватый, – горестно вздохнул папенька, –не любишь ты меня!

– Слышала сто раз про злую и плохую Вилку! Что ты сегодняустроил? Какой такой праздник? Между прочим, в доме маленький ребенок! Тамараеле на ногах держится, устала до обморока.

– Она с нами сидела…

– Томуська никогда ничего никому не скажет!!! А все из-затебя!

– Может, я и подводную лодку «Курск» утопил? – огрызнулсяпапашка.

– Забирай этого Колю, хватай Наташку, и уходите!

– Эх, доча, – рассмеялся Ленинид, – глупая ты! Светку сТуськой не выгнала?

– Нет, – я сбавила тон.

– Пожалела, значит, – резюмировал папенька, – теперича ониот тебя – никуда, даже если и догадаемся, кто из них настоящая, вторая в«тетках» жить останется!

– Обязательно догадаемся, – пообещала я. – Вот только Олег сЮркой вернутся, сразу их данные через компьютер прогонят и найдут правду.

– Так-то оно так, – хмыкнул папенька, – только никого вы невыгоните! Олег, конечно, сердитый, но с бабами ругаться не станет, знаю я его.Нет, получается, что ваша карма жить теперь с обеими.

– Где ты таких слов понабрался, про карму? – разъярилась я.

– Вечно отец у тебя в дураках ходит, – оскорбился папенька,– между прочим, читать умею, газеты покупаю! И придумал, как тебя от мамашекизбавить!

– Ну, говори, – заинтересовалась я.

– Замуж выдать, – выпалил Ленинид, – сбагрить в чужие руки.Отсюда и Колька. Он вдовый, жена померла, детей нет, зато имеется квартира,«Жигули» и дача. Чем не жених? Ремесло знает, а пьет, как все, раз в неделю, посубботам, больше ни-ни. Да из-за такого положительного мужика бабы передерутся!Видишь, как я о тебе забочусь! Я ему Светку предназначил. А для Туськи поискатьнадо.

– Почему Коля должен достаться Свете? – только и сумеласпросить я.

– Так она первая тут появилась, раздача мужей в порядкеживой очереди, – хихикнул Ленинид, – ну я пойду, а? Небось Колька заскучал. Ты,это, не ругайся, он тут ночевать останется. Сама понимаешь, туда, сюда, авось исклеится. Сейчас потерпишь, потом от всех избавишься.

Стуча тапками о голые пятки, он ушел. Я шлепнулась накровать и тупо уставилась в потолок. Из кухни доносилось пение, взрывы хохота ивопль Никиты.

«Ладно, – вяло подумала я, – посмотрим, авось и правдаудастся избавиться от теток!»

Утром я поехала в больницу, где умерла Катя Рамазанова.Самая обычная клиника для не слишком обеспеченных людей. Палаты тут были нашесть человек, туалет и душ в конце коридора, а медицинский персонал казалсянеприступным и суровым. Отыскав нужное отделение, я робко заглянула вординаторскую.

– Простите, можно поговорить с Савоськиным?

– Игорь Анатольевич на обходе, – не поворачивая головы,ответила женщина в светло-зеленом халате.

– А когда он вернется?

– Не знаю, ждите.

Я опустилась на стул у двери. Дама обернулась и резкосказала:

– Тут нельзя находиться, это помещение для врачей.

– Но мне нужен Савоськин, вы же сами велели подождать!

– Не здесь.

– А где?

– В коридоре.

Пришлось выметаться вон и стоять у обшарпанной стены. Вординаторскую то и дело входили люди. Я ловила каждого мужчину за рукав и робкоспрашивала:

– Простите, вы Савоськин?

– Нет, – бросали дядьки и убегали.

Помаячив безрезультатно перед дверью около получаса, я пошлана пост и спросила сестер:

– Подскажите, где Игорь Анатольевич?

– В перевязочной, – сказала одна.

– В процедурной, – ответила другая.

– На рентген пошел, – сообщила третья.

Я растерялась.

– Их много, Игорей Анатольевичей?

– Почему? – пожала плечами самая старшая. – Один, Савоськин,да вот он, кстати, по коридору идет.

Я побежала за лысым парнем и схватила его за халат.

– Вы Савоськин?

– Вроде.