— Псина уродливая, — завыла я, продолжая бороться с проклятой вещицей. И ведь умом понимала, что не смогу сорвать ее. Точно знала, такие цепочки снять может лишь хозяин. — Выродок!

Внутри полыхнула первобытная, неведомая доныне ярость. Она окатила меня с головы и осыпалась искрами у самых пяток. Здесь от меня ждали покорности, привычного подчинения и терпения. Именно так я вела себя в прошлом. Была жертвой. Бессловесной, жалкой, забитой. В груди пекло. В глазах горели злые слезы. Тод тянул меня к себе. Тащил своей волей ползти едва ли не на коленях, на которые я рухнула, в гостиную, где он ждал моей капитуляции. Моего унижения.

И ведь я только сейчас осознала, что терпела все не только по приказу отца и не из-за страха перед койотом. Нет. Я не верила в себя. И дело не в сущности, которая спала в истощенном теле. Вовсе не в этом причина моего отчаяния. Просто мне, потерянной и брошенной, не верилось в возможность обрести свое будущее. О настоящем счастье я даже не мечтала. Казалось удачей обрести мир в душе и крохотный уголок, где никто не станет ломать кости и рвать душу. Мне нужно было так мало. И так бесконечно много.

Вчерашней Лакми больше нет. Внутренний голос настойчиво шептал, что мы справимся. Наконец я осознала, что слышала его всегда. Тихий и почти неразличимый, он звучал во мне в минуты дикой боли. Он спасал меня от безумия, утешал в одиночестве, обещал…

— Справимся, — повторила я вслух и поднялась на ноги. Расправив плечи, толкнула дверь и вышла наружу.

ЛАКМИ

Я вошла в комнату не с опущенной головой. Как бы не хотелось сжаться в комок, продолжала держать спину прямо и остановилась у стола, за которым расселись койоты. Четверо друзей Тода. Ничего не менялось. Бета стаи оставался тем же ублюдком, воняющим потом и чьей-то свернувшейся кровью на подошвах ботинок. Он ненавидел меня особенно люто и одержимо ждал, когда сможет получить в свое пользование.

— Малышка Лакми, — протянул он гнусаво. — С возвращением домой. Мы тут скучали…

— От тебя несет чем-то мерзким, — оборвала резко и от души пнула по ножке стула, выбив его из-под гостя.

Подобного не ожидал никто. А потому даже бета остался сидеть на полу, выпучив глаза. Я скрестила руки на груди и прищурилась.

— Если здесь ждали жертву, вынуждена разочаровать…

— Закрой рот, — приказал Тод. Его слова легли тяжестью на сердце.

— Я не та, кем была раньше, — сквозь марево боли пояснила я. — И каждый из вас пожалеет…

— Ты грозишь своим любовником? — хищно уточнил бывший. — От которого сбежала ко мне? — последние слова он сказал громче, делая акцент на явной лжи.

— Вам не его бояться надо, — чужим голосом отозвалось мое горло. — Хотя, Закари понравится легальный повод снести несколько голов.

— Закрой рот, — повторил бывший супруг с нажимом и я подавилась следующей фразой. Она каленым железом застряла в горле, прямо под звеньями ненавистной цепочки, плотно обернувшейся на шее.

Удовлетворенный хозяин откинулся на спинку стула и ухмыльнулся. Видимо в последнее время он частенько остается во второй ипостаси, раз и в обычном обличии челюсть остается вытянутой и утыканной узкими звериными зубами. Не мешало бы их проредить.

— Ты осталась такой же послушной.

Тод решил не замечать, что я без позволения придвинула стул к столу и смахнула чужую тарелку, чтобы поставить рядом с собой блюдо с мясной нарезкой. Едва ли еду можно было назвать вкусной. Пересушенная телятина оказалась еще и пересоленной. Вот только я привыкла есть вдоволь и не собиралась отказывать себе в такой мелочи. Голод крутил внутренности тупой болью. Не припомню, чтобы раньше я страдала так сильно. Хорошая жизнь сказалась.

— У тебя хороший аппетит, — заметил насупившийся бета.

— Откусить, увы, ничего не смогу, — бросила небрежно. — Пожалуй, в приличном обществе я стала брезгливой до падали.

— А сука то стала дерзкой, — крякнул койот сидящий напротив.

Неспешно пережевывая волокнистый кусок, я наградила ублюдка пронизывающим взглядом, от которого он неожиданно смешался. Может, я выдавала желаемое за действительность, но в комнате вдруг все замерли. Будто затаились перед хищником. Мне захотелось оглянуться и убедиться, что в дверном проеме не стоит Закари. В его присутствии обстановка становилась такой же напряженной. Отводить глаза от наглеца я не стала. Инстинкт подсказывал, что он примет это за слабость. Затем я склонила голову к плечу и зачем-то съязвила:

— А может стоит сделать исключение и вскрыть кому-то глотку?

— Чччего? — Тод подавился пивом, разбрызгав его по столу. Он закашлялся и несколько раз стукнул себя в грудь. Я не сдержала порыв и подскочила к нему, чтобы с размаху шарахнуть между лопаток. Бедняга едва не нырнул лицом в тарелку. — Ты чего?

— И не говори, что я не забочусь о тебе, — заявила, возвращаясь на свое место.

— Никогда меня не трогай, — истерично взвизгнул бывший муж, не заметив, что дает идеальный приказ.

Такого подарка я и не ждала. Потому решила не продолжать провоцировать койотов, а принялась есть. На меня косились с подозрением. Наверно не понимали, как вести себя с бывшей забитой игрушкой. Тод же, судя по сжатым челюстям и ходящим под кожей желвакам, предвкушал, как станет наказывать строптивую ущербную. Знаю, поводок он нацепил, чтобы заставить меня быть покорной. Не думаю, что он понимает, как близка я к трансформации. Первой, а оттого опасной не только для меня самой. Признаваться себе, что боюсь не хотелось. Но это было очевидным. Как и подступающий ужас от предстоящей церемонии.

— Тебя и впрямь объявят моим мужем? — все ж спросила.

— И ты согласишься, — припечатал Тод с едва сдерживаемой яростью.

— Когда?

— Не терпится? — заржал бета, став похожим на пса.

Все же жизнь в Монетске приучила меня к виду достойных мужчин, а эти казались жалкой пародией. А рядом с моим медведем они в вовсе были мелкими. Однако, это не означало, что недалекие гады не способны причинить мне боль. Эти могут и станут утверждаться за счет беззащитной девушки. Вот только долго ли я буду такой?

ЗАКАРИ

В закусочной было не протолкнуться. Хмурой официантке это явно казалось непривычно. Она шмыгала между столиками, вздрагивая от окриков и вжимая голову в плечи, стоило кому-то пройти близко. Невольно задумался, отчего Другая настолько запугана и сколько шрамов скрывается под ее одеждой.

Мы заняли угол, отгороженный от остального помещения кадками с пыльными цветами. Хотя здесь было полно приезжих, не стоило привлекать к себе излишнего внимания. Кто-то мог узнать в нас Меняющихся и сопоставить факты. Кто-то, кому жить осталось совсем немного.

— Нужно было выяснить все у нее раньше, — словно прочел мои мысли Лони. — Гнилое тут местечко. Вычистит не повредит.