Он по-прежнему чувствовал себя оскорбленным и попранным в самой глуби души, все в нем вскипало, кричало, продолжало отвергать и ненавидеть. Но одновременно он испытывал вину, свою неспособность, невозможность сделать счастливой любимую женщину, подарить ей то, в чем она так нуждалась. И при этом она, ужасно перед ним согрешившая, была так беззащитна, такими умоляющими были ее глаза, так тихо светилась в ее глазах потаенная, зачатая жизнь, что гнев Окладникова отступал. Возникала растерянность, желание беречь, защитить, оградить от жестоких пугающих слов и поступков, и эти жестокие слова и поступки исходили от него самого. И он не знал, как защитить ее, такую любимую, так страшно его обманувшую. Как защитить ее от себя.

Эти безумные вихри бушевали в нем, пока машина не достигла набережной, и в синеве московского весеннего утра возник Василий Блаженный. Восхитительное диво, которое каждый раз провожало его в опасные странствия и говорило, что в жизни существует нечто, не подвластное злу и печалям, возносящее душу в чудесную бесконечность. И он подумал, что когда-нибудь, пусть не теперь, все образуется, обретет свою осмысленную стройность, и их счастливая жизнь с женой продолжится.

Он взлетел из Чкаловского на белоснежном «Ту», который направлялся в Сирию, на военно-воздушную базу Хмеймим. Путь пролегал через юг России, Иран, воздушное пространство Ирака и завершался в Латакии, на аэродроме, откуда русские Воздушно-космические силы наносили бомбовые удары по ИГИЛ.

В районе Алеппо шла крупнейшая за всю войну операция. Самолет был полон офицеров, с которыми Окладников не был знаком. Здесь были сухопутчики, морские пехотинцы, летчики, моряки, связисты, ракетчики, а также несколько человек в штатском, с военной осанкой, державшиеся особняком. Война, на которую он летел, разрасталась, как медленный неуклонный циклон, затягивала в свою спираль страны, армии, распространяла раскаленное пятно по всему Ближнему Востоку, направляла свои жгучие выбросы в Европу, в Среднюю Азию, на Кавказ. Война напоминала горящую смолу, которая липко и вязко заливала планету, готовая превратиться в ядовитый всеобъемлющий взрыв.

В Алеппо была окружена крупная группировка боевиков, с американскими инструкторами и спецназом. К ней прорывались подкрепления, на которые сверху сыпались русские бомбы, а на земле с ними схватывались сирийские батальоны. Отряд террористов занял оборону на подступах к Алеппо, мешал полностью замкнуть окружение. Для его подавления, в роли советника, был вызвал Окладников, знаток подобных спецопераций. О деталях операции он узнает в Хмеймиме, а сейчас над белыми облаками под ровный рокот турбин он дремал. Отдавал себя видениям, которые являлись то ли из памяти, то ли из белых, проплывавших внизу облаков.

Мать и отец, молодые, в коротких тулупчиках, тянут деревянные санки по талым снегам, по ручьям, и он из санок смотрит, как сверкает вода, синеет небо с одинокой весенней птицей. Мать и отец целуются, забыв о нем, а он замер в счастливом ясновидении, зная, что всю остальную жизнь будет помнить их поцелуй, солнечный плоский ручей, летящую в высоте сороку.

Его первая любовь к деревенской соседке, внезапная, необъяснимая в своих чудесных преображениях, когда ее обычное, с веснушками лицо стало вдруг драгоценным, и хотелось целовать воздух там, где она только что прошла, затворив калитку.

Его раннее пробуждение, когда земля еще вся в тени, на небе огромная латунная заря, отраженная в реке с черными островами, по берегу, белея в сумерках, цветет черемуха, и по всей реке неистово, громогласно поют соловьи, и ему хочется плакать от небывалого, посетившего его обожания.

Его первый год в военном училище, когда учился водить боевую машину пехоты, и на скользкой трассе машина, потеряв управление, поехала в сторону, в пропасть, и он, понимая, что погибает, бросил руль, смотрел, как боком скользит машина, готовая рухнуть. Остановилась у пропасти. Он, потрясенный, вылез из люка и увидел у гусениц маленький синий цветочек. До сих пор он верит, что синий, посланный Богом цветочек остановил машину, сохранил ему жизнь.

Их первое знакомство с Ольгой в ложе Большого театра, среди золота, под огромной хрустальной люстрой. Давали оперу «Борис Годунов», царь осыпанной перстнями рукой сжимал свой царственный жезл, рокота величавый бас, и женщина впереди вдруг обернулась, и он увидел ее прекрасное, в полутьме лицо и подумал, что она станет его женой.

Окладников закрыл глаза, и видения проплывали под закрытыми веками и исчезали, словно прожитая жизнь покидала его, одаривая на прощание чудесными видениями.

Он летел долгие часы, должно быть, по тому же маршруту, по которому с базы под Саратовом взлетали стратегические бомбардировщики и с грузом крылатых ракет летели бомбить Алеппо. Наконец самолет пошел на снижение, под крылом открылось зеленое море, пепельно-серое побережье. Колеса шасси ударили в бетон полосы, и Окладников сквозь иллюминатор увидел, как с соседней полосы взлетает пара штурмовиков.

Бетон полосы был в черных жирных мазках резины, нанесенных непрерывно взлетающими и садящимися самолетами. Равнина вокруг начинала зеленеть, и на солнце хрупко и драгоценно поблескивала проволока ограждения. Жилые и штабные модули образовали военный городок, и над ними возвышались мачты антенн, круглились чаши космической связи, в стороне с тихим стрекотом кружили два вертолета.

Окладников оставил саквояж в гостинице для приезжих и сразу же отправился в штаб представляться командованию.

В приемной командующего, ожидая приглашения, сидели офицеры, все загорелые, некоторые с побелевшими от солнца бровями. Среди них он увидел майора с бронзовым от солнца лицом и яркими синими глазами, который при появлении Окладникова привстал, словно желал поздороваться. Но из кабинета командующего вышли два офицера, летчика, возбужденные и рассерженные. Было видно, что разговор с командующим был неприятным.

Окладникова принял генерал-полковник в пепельно-желтом комуфляже, знакомый по учениям в Западном военном округе.

– Как нельзя кстати, Владимир Дмитриевич. Разместились? Отдохнуть не придется. Я вас введу в обстановку.

Он водил указкой по большой мятой карте, где Сирия, окруженная Турцией, Ираком, Ливаном, Израилем, была испещрена стрелами ударов, обозначениями опорных пунктов, значками военных баз, аэродромов, командных пунктов, складов с боеприпасами. Страна напоминала коросту с надрезами и ожогами, нанесенными войной.

– Это Алеппо, – указка ударила в карту, где густо краснели и синели стрелы ударов, топорщились зубцы рубежей, толпились флажки с обозначениями террористических групп. – Мы берем Алеппо и обретаем контроль над всей Центральной Сирией, вплоть до турецкой границы, откуда противник получает боеприпасы и снаряжение. Это обеспечит исход войны и поставит американцев перед свершившимся фактом. Путь сирийским войскам преградили несколько подразделений Джабхат ан-Нусра, закрепившись на опорных пунктах западнее Алеппо. Сирийцы будут их брать, но это сопряжено с большими потерями. Сирийская армия истощена, и на счету каждый солдат. Вам надлежит разработать план операции по уничтожению бандгрупп на основе вашего опыта в Таджикистане, Киргизии, Казахстане. Командование выбрало вас, как наиболее опытного генерала.